лице старца признал императора Александра Павловича.
Этот рассказ быстро распространился среди почитателей старца и стал ярким подтверждением ходивших слухов.
В последнее время Федор Кузьмич стал сильно недомогать, и для близких к нему людей стало очевидно, что долго он не проживет. Эта боязнь за жизнь старца в особенности усилилась после одного случая, свидетелем которого был Хромов.
Зашел однажды Хромов к старцу, поговорил с ним, ничего в нем особенного не заметил и ушел. Вскоре после Хромова зашла к старцу енисейская игуменья. Дверь оказалась заперта изнутри. Стучала, стучала, никто ей не отпер. Встревожилась игуменья, не случилось ли чего, думает, со старцем, и сказала об этом Хромову. Хромов пошел в келью старца, она оказалась отперта, и старец лежал на скамье. Хромов окликнул, но ответа не получил. Хромов подошел к старцу и увидел, что тот лежит мертвый: не говорил, не дышал, вообще не проявлял никаких признаков жизни. Не поверил Хромов, что старец умер, и оставил его лежать на скамейке. Через 7 или 8 часов старец открыл глаза и перекрестился. Жена Хромова испугалась и спросила старца:
— Вы, батюшка, здоровы ли?
— По милости Божией здоров, — отвечал спокойно старец.
Странным показался Хромовым этот случай, и они, боясь, чтобы старец как-нибудь не умер, без присмотра, всегда стали при нем оставлять кого-нибудь или сидели сами.
Часто раздумывал Хромов со своей женой, кто этот необыкновенный человек? Сильно верили они, что это император Александр, но хотелось им получить подтверждение этого от самого старца. А он все молчит и на задаваемые ему вопросы не отвечает.
— Неужели он унесет свою тайну в могилу? — думал Хромов.
Когда однажды старец чувствовал себя плохо, пошли они к нему. Хромов стал просить старца благословить его.
— Господь тебя благословят, — сказал старец.
Тогда жена Хромова захотела хоть имя настоящее узнать от старца.
— Назови ты нам имя своего ангела, — стала просить жена Хромова, — чтобы можно было помолиться
— Это Бог знает, — ответил старец и от дальнейших разговоров на эту тему уклонился.
Так и не узнали они настоящего имени старца.
Когда старец совсем уже стал слаб, и каждый день можно было ждать его смерти, Хромов спросил его:
— Батюшка, в случае вашей смерти не надеть ли на вас черный халатик?
Старец подумал, очевидно, что Хромов собирается ему устроить пышные похороны, ответил ему.
— Панок, меня не величь!
Весть о том, что старец умирает, разнеслась далеко по округе. Почитатели Федора Кузьмича со всех концов стали собираться, чтобы последний раз взглянуть на старца. Но Хромов никого не пускал к старцу. А старец доживал последние дни и быстро угасал.
В день смерти старца Хромов утром зашел к нему. Он лежал без движения. Бледное лицо осунулось и почернело. Старец лежал неспокойно: то ложился на один бок, то на другой и, очевидно, сильно страдал.
Было больно видеть Хромову мучения старца, и он подумал:
— Не оттого ли он так мучается, что отказался приобщиться Святых Тайн?..
Как бы догадавшись, что думает Хромов, старец спросил его:
— Панок, и ты думаешь удалиться от меня?
Хромову стыдно стало, что он так подумал о старце, и он ответил ему поспешно:
— Батюшка, прости, нет, не думаю!
Старец посмотрел на него строго и закрыл глаза.
В 8 часов вечера, когда в келье старца, кроме Хромова, никого не осталось, Федор Кузьмич подозвал его к себе и, указав на висевший на стене мешочек, сказал ему тихо:
— В нем моя тайна! После моей смерти посмотришь.
С глубоким трепетом взял Хромов мешочек в руки и спрятал его к себе.
— Неужели тайна раскроется? — думал он, и бережно хранил мешочек за пазухой.
Старцу становилось все хуже и хуже. Он стал как-то неспокоен. Попросил поднять его, посидел немного, потом опять лег на левый бок. Но скоро вдруг перевернулся на спину и затих. Потом три раза вздохнул и отдал Богу душу.
Хромов стал на колени перед старцем. Перекрестился, поклонился ему до земли и пошел известить домашних о его смерти.
Так тихо умер этот «не помнящий родства» старец.
В связи со смертью Федора Кузьмича рассказывают следующий случай.
В то время, когда старец умирал, кучер и горничная, соседи Хромова, лекаря Левашова возвращались в город. Съезжая с горы, они увидели, что над кельей старца трижды появлялось большое огненное пламя. Они решили, что у Хромова горит, испугались и погнали поскорее лошадь.
Когда они подъехали, то, к удивлению, узнали, что никакого пожара не было. Они рассказали о виденном окружающим, и всем показался их рассказ странным и загадочным.
Одна из присутствовавших при этом разговоре сказала:
— Не к добру это! Здоров ли у Хромовых старец, уж не умер ли он?
Через несколько минут они узнали, что старец действительно умер.
Хоронили Фндора Кузьмича просто — так, казалось Хромову, желал сам старец. Громадная толпа народа сопровождала гроб до могилы. Похоронили его на кладбище Томского Богородице-Алексеевского мужского монастыря. Могилу обнесли деревянной решеткой, выкрашенной белой краской, по углам могилы посадили четыре кедровых дерева. Над могилой поставили белый выкрашенный крест и на нем черными буквами надпись:
«Здесь погребено тело Великаго Благословеннаго старца Федора Кузьмича, скончавшегося 20 января 1864 года».
Так умер и похоронен сибирский отшельник, старец Федор Кузьмич. Разошлись в великой печали его почитатели, опустела могила, и только один крест с надписью остался, как немой свидетель сложившейся легенды.
Скоро явились власти, и, по предписанию Томского губернатора Мерцалова, слова «великаго и благословеннаго» закрасили белой краской. Но прошло несколько лет, белая краска полиняла, и знаменательные слова выступили вновь, чтобы напомнить о сложившейся народной легенде.
Сибирские крестьяне построили на могиле старца часовню и до сих пор чтут имя «благословеннаго» старца.
Старец ушел таким же таинственным, как и пришел: он не раскрыл своей тайны, он унес ее в могилу. Напрасно Хромов после смерти старца дрожащими руками раскрыл таинственный мешочек, где, по словам старца, хранилась его «тайна». Кроме непонятных слов, очевидно, служивших для старца ключом к тайной переписке, ничего там не оказалось.
Это обстоятельство, однако, не ослабило веры Хромова в то, что Федор Кузьмич — это Александр I. Он собрал все имевшиеся у него материалы и отправился с ними в Петербург. Там хлопоты его не увенчались успехом. Однако он, очевидно, все же нашел высоких покровителей, ибо привезенные им письма наставительного содержания, написанные будто бы дедом императора Александра II-го, т. е. старцем Федором Кузьмичем, все-таки попали на письменный стол императора.
Так сложилась эта странная своеобразная легенда. Прошло уже много лет, одни поколения сменились другими, а сибирский крестьянин упорно верит в свою легенду, чтит «великаго, благословеннаго» старца и бережно передает эту легенду своим потомкам.
