— Вот, держите. — Улыбаясь медсестра передала ей на руки малышку, завернутую в розовую пеленку. — Ваша дочь просто прелесть.
Даниель прижала к груди свою кроху, любуясь ею.
— Она похожа на тебя, — заметила Глэдис, разглядывая девочку, которая смешно морщила носик и открывала рот.
— Так и должно быть. — Даниель улыбнулась. — Она же моя дочь. — Грусть легким облачком пробежала по ее лицу.
— Все в порядке. — Глэдис погладила ее по голове. — У тебя теперь есть прекрасная дочка. И это главное.
— Да, ты права, — вздохнула Даниель.
Дверь распахнулась.
— Ну и где тут мои девочки?! — воскликнул Говард, входя в палату. — Меня заставили ждать там черт знает сколько! Я уже весь извелся! Где моя внучка?!
Он приблизился к кровати и вгляделся в крохотное личико только что родившейся малышки.
— Вылитая Маккей! — резюмировал он. — Как назовем? — Он посмотрел на дочь, затем на жену.
— Сидни. Сидни Маккей, — ответила Даниель. — Я давно уже придумала это имя.
— Что ж… — Говард окинул внучку внимательным взглядом и торжественно произнес: — Добро пожаловать в семью, Сидни Маккей!
Малышка словно услышала его, открыла глазки и серьезно посмотрела на Говарда.
— Смотрите, какая смышленая! — восторженно заметил он. — По-моему, она прекрасно меня поняла!
— Да, конечно. — Глэдис улыбнулась. — Ладно, Говард, пойдем. Даниель надо отдохнуть.
— Мы еще заедем к тебе чуть позже, — сказал отец на прощание. — Если что-нибудь понадобится, звони.
— Хорошо. — Даниель слабо улыбнулась.
Она действительно чувствовала себя очень уставшей.
Вскоре пришла медсестра и забрала у нее малышку.
Откинувшись на подушку, Даниель прикрыла глаза и не заметила, как задремала.
Мэтт стоял рядом со стеклянной стеной и смотрел на дочку Даниель. Сидни Маккей.
Он грустно усмехнулся. Если бы он был более настойчивым, то сейчас смотрел бы на свою дочь.
Почему он позволил тогда Даниель вот так просто уехать? Поцеловал… и отпустил ее.
Чего он испугался? Того, что влюбится в нее? Но он и так уже на протяжении долгого времени не может выкинуть ее образ из своего сердца.
Так в чем же дело?
Она любит его. Сама призналась ему.
А он вдруг подумал, что уже поздно. Что она отвергла его тогда. Что он не сможет принять ее ребенка, ребенка от другого мужчины.
Когда он увидел Даниель в аэропорту, такую… такую… беременную, то у него сжалось сердце.
Все рухнуло внутри него. Вихрь мыслей пронесся в голове. Наверняка у нее есть мужчина, который любит и ее, и будущего ребенка.
А потом…
Потом он узнал, как обстоят дела на самом деле.
И когда Даниель объяснилась ему в любви, он не знал, что с этим делать.
Он любит ее. Но сможет ли он принять ее ребенка? Сможет ли любить его, не думая о том, кто его отец, и о том, что Даниель была близка с ним?
И вот сейчас, наблюдая через стекло за малышкой, он неожиданно осознал, что у его любви нет никаких преград, никаких условий.
Он проклинал себя за то, что так долго молчал. Теперь, возможно, уже поздно.
Даниель разочаровалась в нем.
— Она просто милашка, не правда ли? — Знакомый голос, неожиданно прозвучавший за спиной, заставил его вздрогнуть.
Обернувшись, Мэтт увидел Глэдис.
— Здравствуйте, миссис Маккей, — поздоровался он.
— Здравствуй. — Глэдис улыбнулась. — Пришел к Даниель?
— Да вроде… — Мэтт замялся, не зная, что ответить.
Глэдис понимающе посмотрела на него.
— Я тоже каждый раз прихожу сначала сюда, — доверительно проговорила она. — Никак не могу налюбоваться на внучку.
Мэтт повернул голову и еще раз заглянул через стекло, туда, где лежала девочка.
— Очень похожа на Даниель, — тихо заметила Глэдис.
Она будто читала его мысли.
Он вздрогнул.
— Передайте это Даниель. — Он протянул Глэдис пакет, который держал в руках.
— А ты разве не зайдешь? — Она удивленно распахнула глаза.
— Не сегодня. До свидания, миссис Маккей.
— Всего доброго, — попрощалась та, провожая взглядом его стремительно удаляющуюся фигуру.
— Мне сказали, что врачи ошиблись. — Даниель с улыбкой посмотрела на мать, которая недавно вошла. — Срок как раз подошел на Рождество. Ребенок доношенный.
— Я так и думала! — Глаза Глэдис торжествующе блеснули. — По ней сразу было видно, что она родилась вовремя.
Даниель усмехнулась.
— Похоже, что переживала только я, — заметила она, тепло глядя на мать.
— Ну, мы все переживали, — улыбнулась та. — Но по разным поводам.
Даниель села на кровати, протянула руку к тумбочке и достала зеркальце. Вгляделась в свое отражение.
— Кстати, это тебе от Мэтта. — Глэдис положила на кровать бумажный пакет.
Рука дрогнула, и Даниель чуть не выронила зеркальце.
— Что?! — Ее голос предательски дрогнул. — Он… был здесь?
— Да, — кивнула Глэдис. — Я встретила его возле детского отделения. Он смотрел на Сидни.
Даниель судорожно вздохнула.
— Смотрел на Сидни… А потом ушел? — Она не сводила с матери пристального взгляда.
Глэдис села на край кровати, взяла руку дочери в свои ладони.
— Это ничего не значит, Даниель, — тихо, но твердо, проговорила она. — Мужчине надо время, чтобы осмыслить происходящее. Мэтт не производит впечатления безответственного человека.
Даниель вздохнула.
— Знаешь, иногда мне кажется, что я все себе придумала: построила замок на песке и первой же волной его смыло.
Глэдис не сводила с дочери обеспокоенного взгляда.
— Мэтт всегда очень трепетно относился к тебе, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорила она. — Это было видно невооруженным взглядом. Но ты… Ты расцвела только сейчас. Я видела, какие искры мелькали между вами, когда ты только собиралась уезжать на работу. Однако ты не хотела признать то, что было на самом деле. А я не считала себя вправе вмешиваться в твою жизнь.
— Да, а теперь у меня есть дочь и Мэтт для меня навсегда потерян, — грустно заметила Даниель.
— Не думай об этом. — Глэдис похлопала ее по руке. — Сейчас для тебя Сидни должна быть на первом месте. А остальное приложится, поверь.
— Ты, как всегда, права, мама, — пробормотала Даниель. — Сидни — мой свет в окошке. И я люблю
