со следами губной помады. Из-за этого платка Стас почувствовал себя скверно, как будто без разрешения вошёл в чужую жизнь и подсмотрел что-то очень интимное. Даже не в жизнь — сюда он опоздал. Он пришёл в чужую смерть и, уже не спрашивая ни у кого согласия, будет смотреть и разбираться — до самого конца.
Из бокового кармашка сумки Тихонов вынул удостоверение и конверт. В коричневой книжечке с золотым тиснением написано: «Аксёнова Татьяна Сергеевна является специальным корреспондентом газеты…» И сбоку — фото: лицо с большими удивлёнными глазами и улыбкой в уголках губ. Тихонов подумал, что обычно фотографии на документах почему-то удивительно не похожи на людей, личность которых они удостоверяют. А эта — похожа. Даже после смерти. Конверт был без марки, со штампом «Доплатное» и московскими штемпелями отправки и получения. Внутри лежал лист бумаги, неаккуратно вырванный из ученической тетрадки «в три косых». Размашистым почерком: «Вы — скверная и подлая женщина. Если вы не оставите его в покое, то очень скоро вам будет плохо. Вы поставите себя в весьма опасное положение».
Тихонов покачал головой: «Неплохое начало…» «Москва, Тёплый переулок, д. 67, кв. 12. Аксёновой Т.С.»
Тихонов снял трубку:
— Адресное? Тихонов из МУРа. Дайте справочку на Аксёнову Татьяну Сергеевну, журналистку… Так, так. Всё правильно. Нет, это я не вам. Спасибо.
Обратного адреса на конверте нет. Письмо было получено два дня назад.
В блокноте исписаны только первые две страницы. Собственно, не исписаны, а изрисованы. Какие- то фигурки, половина человеческого корпуса, потом незаконченный набросок одутловатого мужского лица. И отдельные короткие фразы, слова между рисунками: «Корчится бес», «Белые от злобы глаза», «Старик Одуванчик», «Страх растворяет в трусах всё человеческое», «Ужасно, что всё ещё…»
Тихонов пробормотал себе под нос:
— Как жаль, что я не владею дедуктивным методом…
3.
…— Гражданка Евстигнеева, расскажите теперь всё по порядку.
— С самого начала?
— С самого…
— Значит, Нюра приехала ко мне насчёт холодильника…
— Нюра — это Анна Лапина?
— Ну конечно! Кто же ещё! У неё очередь на «ЗИЛ», а у меня на «Юрюзань». Она, значит, говорит, что, мол, твоя очередь ещё не скоро, а у меня…
— Надежда Петровна, начните с того момента, как вы вышли на улицу.
— Так, пожалуйста! Значит, полдевятого Нюра стала собираться, а я ей и говорю: «Давай до автобуса провожу». А дом мой, значит, прямо напротив гостиницы «Байкал», наискосок немножко. Я говорю Нюре: «Ты здесь не садись на автобус, здесь всегда народу полно. Пошли лучше через пустырь, там последняя остановка двадцать четвёртого. Все сойдут, а ты сядешь, вокруг гостиницы объедешь, зато до самого центра сидеть будешь. За пятак как в такси поедешь». Ну, и пошли, значит. Тропинка там утоптана…
— Скажите, пожалуйста, тропинка прямо к автобусной остановке выходит?
— Нет, остановка на Сусоколовском шоссе. А на краю пустыря, значит, дом шестнадцать стоит. Вот как его обойдёшь, тут и остановка будет. Мужчина этот самый ещё у начала тропинки нас с Нюрой обогнал. А впереди-то и шла убитая.
— На каком расстоянии от вас шла женщина, которую убили?
— А кто его знает? Вам же точно надо? А я разве меряла. Думаю, что шагов пятьдесят. А может шестьдесят. Если б заранее знать…
Тихонов внимательно слушал, стараясь тщательно рассортировать всё, что говорила эта расстроенная пожилая женщина. Ведь она и её подруга Анна Семёновна Лапина были единственными очевидицами убийства.
— Как выглядел мужчина?
— Как? Обыкновенно вроде. Высокий, в кепке, пальто, кажись, было тёмное…
…— Гражданка Лапина, а вы не разглядели его лицо?
— Да где же? Темно ведь. Тропинка узкая, я спиной к нему повернулась, когда он нас обгонял.
— По тропинке двое рядом могли идти? Или одному надо было посторониться?
— Так я ж про то и говорю! Одному отступить надо было, не то нога в снег проваливалась.
— А какая сумка у него в руке была?
— Да это, по-моему, и не сумка вовсе, а чемоданчик. Вот вроде как студенты носят.
— Вы бы могли этого человека опознать?
Женщина подумала, помялась:
— Не, боюсь грех на душу взять. Темно ведь было. Так и в тюрьму человека ни за что упечь можно.
— Так просто человека в тюрьму не упекают… Давайте дальше. На тропинке вас было четверо: вы с Евстигнеевой, перед вами мужчина, перед ним — та женщина…
— Правильно. Когда дошли до середины пустыря, женщина уже подходила к самому краю, а мужчина её нагонял. Потом пошёл впереди. Потом подняла голову, смотрю — ни его, ни её не видать. Прошли мы ещё немного, а она, горемыка, глядь, лежит на снегу. А его уж и след простыл.
— Давайте ещё восстановим последний момент, когда все были на тропинке. Вы видели, как он обгонял женщину?
— Да, видела.
— После этого они сразу исчезли из виду?
— Нет. Я ещё видела, как он шёл немного впереди, а она сзади.
— Сколько метров было приблизительно от вас до них?
— Да, так, если на глаз, метров пятьдесят, наверное.
— А от них до дома шестнадцать?
— Метров тридцать, — неуверенно сказала Лапина.
— Если мы выедем на место, вы сможете показать, где вы все находились?
— Думаю, что смогу…
4.
