— Хотеть то хочу,… но мне нельзя входить в кинотеатр «Бангу».
Я напомнил ему, почему не могу. Он рассмеялся.
— Эта головенка, разве не выдумала это?
— Клянусь тебе, Португа. Однако, думаю, что если какой-нибудь взрослый будет со мной, то никто мне ничего не скажет.
— А если этим человеком буду я…. Ты же этого хочешь?
Мое лицо осветилось от счастья.
— Но мне надо работать, сын.
— В это время никогда не работают. Вместо того, чтобы разговаривать или спать в машине, посмотри Тарзана, борющегося с леопардом, кайманом и гориллами. Знаешь, кто там играет? Френк Мэрилл.
Однако он все еще был в нерешительности.
— Ты чертик. Любого можешь обхитрить.
— Да это всего два часа. Ты итак уже богатый, Португа.
— Ладно, пошли. Но пойдем пешком. Я оставлю машину на стоянке.
И мы пошли. На кассе, служащая сказала, что имеет точный приказ не пускать меня в течение года.
— Я отвечаю за него. То было раньше, теперь он очень благоразумный.
Служащая посмотрела на меня, и я ей улыбнулся. Взял билет, поцеловал кончики пальцев и подул на нее.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мангаратиба
Когда донья Сесилия Пайм спросила, кто желает выйти к доске и написать предложение, но придуманное самим учеником, то никто не отважился. Я подумал и поднял палец.
— Хочешь идти, Зезe?
Выйдя из-за парты, я направился к черному квадрату, слушая с гордостью, как она говорила:
— Видели? А ведь он самый маленький в классе.
Я еле доставал до середины доски. Взял мел и старательно вывел буквами.
«Осталось немного дней до прихода каникул». Я посмотрел на нее, нет ли какой ошибки. Она улыбалась довольная, а на столе стояла пустая ваза для цветов. Пустая, но с воображаемой розой, как она говорила. Наверное, потому, что Сесилия Пайм не была красивой, ей очень редко дарили цветы.
Я вернулся на свое место, довольный своим предложением. Довольный, потому что когда наступят каникулы, я проедусь на ослике с Португой.
Затем появились другие желающие написать предложение. Но героем уже был я.
Кто-то попросил разрешение войти в класс. Опоздавший. Это был Жеронимо. Он вошел встревоженный и сел на место позади меня. С шумом положил книги и что-то сказал соседу. Я не обратил большого внимания. Ведь я хотел много учиться, чтобы стать ученым. Но одно слово из разговора шепотом привлекло мое внимание. Говорили о Мангаратибе.
— Столкнулся с машиной?
— Большая машина. Такая красивая, Мануэлья Валадареса.
Я повернулся, ошеломленный.
— Что ты сказал?
— Сказал, что Мангаратиба столкнулась с машиной Португальца на переезде на улице Чита. Поэтому я опоздал. Паровоз раскромсал автомобиль. Там была куча народа. Даже пожарную команду из Реаленго вызвали.
Я покрылся холодным потом, в глазах у меня потемнело.
Жеронимо продолжал отвечать на вопросы соседа.
— Не знаю, умер ли он. Никому из детей не позволяли подходить.
Я не почувствовал, как встал. Меня охватили рвотные позывы, а все тело было мокрое от холодного пота. Встал из-за парты и направился к выходу. Даже не обратил внимания, на лицо доньи Сесилии Пайм, которая шла мне навстречу, наверное, напуганная моей бледностью.
— Что случилось, Зезe?
Но я не мог ответить ей. Мои глаза стали наполняться слезами. Меня охватило огромное исступление, и я побежал, не думая о кабинете директора, продолжал бежать. Я выбежал на улицу и забыл о шоссе Рио-Сан Пабло, и обо всем. Единственным желанием было бежать, бежать и добежать туда. Мое сердце болело сильнее, чем желудок, я пробежал всю улицу Каситас без остановки. Дошел до кондитерской и провел взглядом по автомобилям, проверить, не ошибся ли Жеронимо. Но нашей машины там не было. Я застонал и снова бросился бежать. Но меня схватили сильные руки дона Ладислао.
— Ты куда идешь, Зезe?
Слезы омочили мое лицо.
— Иду туда.
— Ты не должен идти.
Я выкручивался, как сумасшедший, но не смог освободиться от его рук.
— Успокойся, сынок. Я не отпущу тебя туда.
— Значить Мангаратиба убил его…
— Нет. Скорая помощь уже приехала. Только машину сильно разбило.
— Вы меня обманываете, дон Ладислао.
— Зачем мне тебя обманывать? Разве я тебе не сказал, что поезд наехал на автомобиль? Так вот, когда его можно будет посещать в больнице, то я возьму тебя, обещаю. А сейчас пойдем, выпьем прохладительного.
Он вытащил платок и вытер мне пот.
— Меня немного тошнит.
Я оперся об стену, и он помог мне, держа за голову.
— Тебе лучше, Зезе?
Я мотнул головой, что да.
— Я отведу тебя домой, хочешь?
Я помотал головой, что нет, и пошел медленно, в полном замешательстве. Я знал всю правду.
Мангаратиба никого не прощает. Это был самый сильный поезд из всех. Меня вырвало еще два раза, и видел, что это уже никого не беспокоит. Что уже никого нет в моей жизни. Я не вернулся в школу, шел, куда направляло меня сердце. Время от времени, я всхлипывал и вытирал лицо рубашкой от школьной формы. Никогда больше, я не увижу своего Португу. Никогда больше, он ушел. Я шел и шел. Остановился на шоссе, где он разрешил называть себя Португой и усадил меня на свою машину, чтобы я сделал «летучую мышь». Я сел на ствол дерева и весь сжался, поддерживая лицо коленями. Меня охватила такая сильная тревога, что я даже не ожидал.
— Ты очень плохой, Мальчик Иисус. Я думал, что на этот раз родиться Бог, а ты мне такое делаешь! Почему ты меня не любишь, как других детей? Я вел себя хорошо. Больше не дрался, учил свои уроки, перестал говорить непристойности. Даже «задница» не говорил. Почему ты это сделал со мной, Мальчик Иисус? Скоро срубят мое дерево апельсина-лима, так я даже не рассердился. Только поплакал немного… А теперь… А теперь…
Новый поток слез.
— Я опять хочу своего Португу, Мальчик Иисус. Ты должен мне его вернуть…
Голос мягкий и сладкий обратился к моему сердцу. Наверное, это дружеский голос дерева, на котором я сидел.
— Не плачь, мальчуган. Он ушел на небо.
Когда уже завечерело, я был обессиленный, даже не мог вырвать или плакать, сидел у порога дома
