Тетка сдержала обещание, она быстро, без проблем поменяла квартиру в облцентре на квартиру в соседнем облцентре, где жила раньше, даже при обмене ей доплатили. За два месяца, прожитых в Урыве и облцентре, она ни разу не съездила в родную Николаевку. Брат Петр потом написал, что тетка сдала свою квартиру квартирантам, прописала там своего внука и переехала в село, где жил и учительствовал Петр. Купила домик возле церкви. В церкви уже стали служить службу, хотя церковь еще реставрируется, и тетка теперь работает при церкви. Раскаяние ли пришло в душу к ней или простой животный страх перед неизбежностью смерти? Кто знает. Ивану она не написала никогда.
Глава 21
Через два дня после полученного от дяди письма Нина Никаноровна Сухорукова взяла неделю отпуска. В отпуск она ходила всегда зимой, только в прошлом году, когда вместе с другими животноводами области она ездила в Болгарию, отпуск был в июле. Молодой зоотехник Светочка, отрабатывающая после окончания института по распределению положенный обязательный срок, говорила:
- Нина Никаноровна, как можно всю жизнь прожить в этой глуши: без дорог, удобств и телефона? Даже душа нормального нет. В телятнике что-то соорудили, но дверь внутри не закрывается. Я пошла помыться, а скотник Ерошенко открыл дверь и стоит - пьяная морда, щелкает языком, а я голая, представляете, - возбужденно рассказывала Светочка Нине Никаноровне.
- Вот так, Светочка, и живем. Я тоже, когда приехала после института, думала - все временно. Вот приедет мой принц на белом коне и заберет меня отсюда в сказочное царство. Но нет ничего, наверное, у нас, у русских более постоянного, чем временное. Потом привыкаешь, приспосабливаешься. Мы всегда не живем, а приспосабливаемся.
- Но почему Вы, отработав два года, не сбежали отсюда, Нина Никаноровна? – не успокаивалась Светочка.
- Сбежала. Я в Михеево работала, ты говоришь у нас в душе крючка нет? Да был крючок. Сломали. Наверное, тот же озабоченный Ерошенко и сломал, за телятницами подсматривает. Сорок лет мужику – а за бабами в душе подсматривает. А в Михеево вообще нет ни душа, ни столовой - вот где дыра. А наш, Светочка, передовой совхоз, по нашим, конечно, советским меркам. И газ сейчас во всем селе, и центральное водоснабжение почти везде.
Сообщив Светочке, что уезжает в облцентр, Нина Никаноровна стала давать ей необходимые распоряжения, что ей сделать в эту неделю.
- Нина Никаноровна, а жить Вам есть где в городе?
- Жить буду, наверное, в гостинице. Где еще? Нет у меня в области никого. Квартира у него – дядя пишет. Но где она? Еще увидеть его надо. Ты не знаешь, Светочка, когда в тюрьме свидание дают?
- Нет, Нина Никаноровна, я ни разу не была в тюрьме, - с сожалением, что не может помочь, ответила Светочка. – Милицию проезжала каждый день, у нас квартира с девчонками была на улице Софьи Перовской, рядом улица. Это с центрального автовокзала сядете на троллейбус № 3, остановка СИЗО (так и называется), а улица Каляева. Знаете, Нина Никаноровна, я Вам адрес сестры своей дам. Они дом свой недавно купили. И времянка у них даже есть, если не хотите их стеснять. Они с мужем очень хорошие и душевные, деток вот у них нет – хотят с детдома брать. Они очень любят друг друга, Вера и Сережа, даже не поехали проходить обследование, из-за кого нет детей, чтобы не обвинять друг друга.
- Вот это зря, - Нина Никаноровна встала, сложила в железный ящик – сейф документы, закрыла ключом. – Сейчас медицина шагнула далеко вперед. Лечат и даже успешно от бесплодия и мужчин, и женщин. Конечно, это заболевание надо выявлять и лечить еще в детстве, но русские ходят в поликлинику только, когда заболеют, и никогда не ходят для диагностики, просто узнать о своем здоровье. Да и где она? Одна на район размером с пол Бельгии, и очередь к врачам за несколько дней. Они бедняги и писать бумаги с трудом успевают, а мы еще обижаемся: мало внимания, плохо лечат.
Нина Никаноровна записала у болтавшей не умолкая Светочки адрес сестры. Записала: как найти улицу, где жила сестра, на каком транспорте добираться с автовокзала, потом как добираться от сестры до СИЗО.
Закончив на работе с бумагами, Нина Никаноровна пораньше ушла с работы домой. Заказала еще раз соседке Валентине Сергеевне, чтобы присматривала за Петей. Он категорически отказался идти к кому-то ночевать: «Я уже взрослый и не боюсь один», - таков был ответ.
Утром на первом автобусе в 6.00 она поехала до соседнего райцентра и оттуда на «Икарусе» в облцентр. До облцентра было более двухсотпятидесяти километров, и только в 15.30 она приехала на автовокзал, уставшая и разбитая от долгой дороги. Наняла такси и поехала к сестре Светочки Вере.
Супруги Бойко работали на механическом заводе и только пришли с дневной смены. Светочка оказалась права: они были очень радушные хозяева, приветливо встретили Нину Никаноровну, тем более, что Светочка еще вчера вечером после ухода Сухоруковой с работы умудрилась дозвониться до облцентра и предупредить сестру о приезде гостьи. Домик был небольшой – три комнаты, но уютный. Хозяева категорически отказали Нине Никаноровне поселиться во времянке, отвели ей комнату, приготовили ванну. Уставшей с дороги Нине Никаноровне казалось, она попала в рай. Газовая колонка – несколько минут и ванна готова. Но почему не живут так в деревне? Даже у них в передовом совхозе провели газ два года назад. А вот вода есть еще не везде. Потом, если кто захочет газовую колонку, ему все переделывать. Почему не строят квартиры, как в городе, сразу с водой, газом, канализацией? Может, не стояла бы тогда перед селом проблема кадров и молодежи?
Нина долго не могла заснуть, ворочалась на чистой наглаженной простыне. Все вставало в памяти: детство, учеба в этом городе, но очень давно, кажется, в прошлой жизни. И город был другим. Он только восстанавливался после войны, а сейчас столько построено домов: пяти, девяти и даже шестнадцатиэтажных. Одни новостройки. Строят, строят, а жилья не хватает так же остро. Вся область едет в город за хорошей жизнью. Население города приближается к миллиону человек. После чего говорят, будет строиться подземное метро, как в Москве и других больших городах. Только под утро Нина Никаноровна заснула.
Утром Вера и Сергей, оставив ключ Нине Никаноровне, ушли на работу.
- Вы поспите, Нина Никаноровна, в СИЗО с 9.00 работа начинается, а здесь езды три остановки. Потом позавтракаете и пойдете.
- Нет, нет, что Вы! Что же я спать буду?! Я пойду пораньше. Очередь, наверное, надо тоже занять, - завозражала Нина Никаноровна.
И уже в 8.00 вышла из дома супруг Бойко. СИЗО она нашла быстро. Трудно было не увидеть мрачное трехэтажное здание. Основной корпус был заложен еще при Екатерине и напоминал букву «Е», к нему был пристроен новый четырехэтажный корпус, соединены с основным переходом на уровне второго этажа. Окон не было видно, с внешней стороны были решетки из горизонтальных полос стали, приваренных под углом поперек окон – «реснички», как их ласково называли заключенные. Подходя к зданию СИЗО, сердце у Нины сжалось, забилось быстрее. Мрачно и печально выглядело, пусть и побеленное в зеленый цвет, здание СИЗО и почему-то казалось серым.
Нина Никаноровна, переходя улицу, остановилась, пропуская черную блестящую «Волгу». «Волга» тоже на несколько секунд остановилась рядом с Ниной.
- Проезжай, - махнула она рукой.
Окна «Волги» были тонированы, только у водителя стекло было на треть опущено. За рулем сидел молодой еще мужчина лет тридцати, одетый в джинсовую куртку. Как показалось Нине Никаноровне, водитель внимательно осмотрел ее.
- Что стал? Проезжай! – повторила Нина.
Машина резко рванула и смешалась в потоке других машин. «00-26 ААА», - прочитала Нина Никаноровна номер. Как она и предполагала, у высоких железных ворот, стояла уже большая очередь. В основном все были с большими сумками, и только несколько человек, как Нина Никаноровна, без сумок.
