мира нет ничего подобного тому, как Господь явил Свою волю сынам Израилевым. Основной признак каноничности — открытое явление народу Божьему знамений Божественного присутствия. На Синае это было. Подобные же явления будут сопровождать Моисея на протяжении всей его жизни среди израильтян. Когда Моисей вошел в скинию собрания, это было своего рода повторным посещением Синая.[28] В скинии Бог явился всему народу в столпе облачном, как на Синае. В скинии собрания Бог говорил с Моисеем собственными устами, как на Синае. В скинии собрания Бог дал Моисею наставления о народе, как на Синае. Когда Моисей вышел из скинии собрания, лицо его сияло от славы Божьей так же, как на Синае после того, как он спустился с горы. Посему, когда Моисей вступил в скинию, его соплеменники, несомненно, вспомнили тот великий и ужасный день, в который они исполнились страха и трепета, увидев и услышав на Синае знамения Божественного благоволения к Моисею и к его роли как глашатая небес.
Так был утвержден официальный способ получения Израилем слов Божьих через Моисея. Моисей входил в видимый всем народом облачный столп и там разговаривал с Богом, принимая от Него конкретные указания. Это очевидно из повествований о бунте против Моисея и его власти. Когда во время мятежа Аарона и Мариам (Чис. 12) встал вопрос об утверждении власти Моисея как Божьего глашатая, Бог снова явился в столпе облачном у входа в скинию, как и прежде на Синае, и тем самым напомнил Израилю, что Он говорил с Моисеем «устами к устам» (Чис. 12, 5.8). То же самое можно сказать и событиях, описанных в Чис. 16, 19. Когда Корей собрал своих последователей у входа в скинию собрания, чтобы противостать Моисею, «явилась слава Господня всему обществу» — напоминание о событии на Синае (Чис. 16, 19; ср. Чис. 14, 10 и Чис. 16, 42). Видимое явление славы Божьей положило конец бунту. Все окончательно убедились в том, что Бог положил на Моисея печать Своего благоволения и будет давать Свои слова и наставления через него. Стоит ли удивляться тому, что авторство Моисея утверждается на страницах одного только Второзакония не менее семнадцати раз!
Делегирование власти Моисею с целью непрерывного получения откровений косвенно осуществляется после инцидента с золотым тельцом — о чем свидетельствует установление так называемой Моисеевой скинии собрания (Исх. 33, 7–11). Эта скиния была альтернативой, или предтечей, (священнической) скинии собрания, установленной позже, в Исх. 40. Ее назвали скинией потому, что она служила той же цели, что и скиния священническая. Моисей входил в облачный столп, видимый всему стану израильскому, и Господь говорил с ним «устами к устам», как человек говорит с другом своим, в присутствии всего общества. У входа в скинию всегда стоял Иисус Навин, как и прежде, на Синае. Таким образом, Моисеева скиния собрания стала своего рода моделью официального явления Богом Своего присутствия и авторитетного провозглашения Им Своей воли.
Полагаю, было бы уместно заметить, что официально в Израиле функционировала
Исх. 33 мы читаем, что в свете этих обстоятельств у Бога появляется иное намерение: Он пойдет только с Моисеем, ибо Он сказал: «Господь сказал: Сам Я пойду, и введу тебя в покой» (Исх. 33, 14). Когда в Исх. 33, 4–6 народ снимает с себя украшения — небольшое отступление от общей темы, как бы прерывающее поток Божественных наставлений, начатый в Исх. 33, 1–3, — это показывает реакцию Израиля на решение Бога оставить стан израильский и пребывать только с Моисеем. Снятие украшений было знаком того, что израильтяне искренне желали устроить (священническую) скинию собрания, чтобы Бог пребывал не вдали от стана, а в его пределах (ср. Исх. 32, 2–5). Исх. 33,7 предваряется Исх. 33,3 (с инъюнктивным имперфектом, ведь, как читатель помнит, в семитских языках, в отличие от греческого, нет повелительной формы третьего лица), где Господь заявляет о Своем намерении не пребывать среди непокорного Израиля, потому что если бы Он пошел с ними (в священнической скинии собрания), то мог бы истребить их, — что Он почти и сделал в Исх. 32. Бог сказал: «Моисей же возьмет и поставит (повелительное наклонение!) себе шатер вне стана, вдали от стана, и назовет его скинией собрания…» (перевод автора).[29] Но Моисей не хочет этого делать. Он снова молится о том, чтобы Господь вернулся к Своему изначальному замыслу (Исх. 25, 8.22) и общался с ним в (священнической) скинии, между херувимами, среди народа Божьего. Посему Моисей продолжает говорить с Богом «уста к устам».[30] Ибо когда Господь сказал Моисею: «Я Сам пойду», тот ответил: «Если не пойдешь Ты Сам с нами, то и не выводи нас отсюда, ибо по чему узнать, что я и народ Твой обрели благоволение в очах Твоих? не по тому ли, когда Ты пойдешь с нами? тогда я и народ Твой будем славнее всякого народа на земле» (ср. Исх. 33, 13: «Помысли, что сии люди Твой народ»).
Ходатайство Моисея изменяет решение Бога. Господь говорит: «То, о чем ты говорил, Я сделаю, потому что ты приобрел благоволение в очах Моих, и Я знаю тебя по имени». По молитве Моисея Бог возвращает благоволение Израилю. Скиния собрания будет не вдали от стана, а внутри него. Именно поэтому о скинии Моисеевой в Ветхом Завете больше нигде не упоминается. Вне зависимости от того, была ли воздвигнута скиния Моисеева или нет, эти события все равно служат объяснением тому, что произошло на Синае в присутствии всего народа, и тому, что позже происходило в (священнической) скинии, — получение непрерывных откровений от Бога. Синай был лейтмотивом всей последующей истории Моисея.
В Чис. 27, 1–11 (по всей видимости, незадолго до смерти Моисея) дочери Салпаадовы просили вождя, предстоявшего со священниками у входа в скинию, разрешить вопрос об их наследстве. Кто унаследует имение Салпаада, который не имел сыновей? Это дело было «представлено» Господу. Иначе говоря, Моисей и священники вопрошали Господа в скинии. Решение, оглашенное Моисеем (наследство Салпаадово не перейдет к другому колену), стало официальным законом в Израиле, «как помелел Господь». После Синая местом, откуда Господь давал Своему народу авторитетные (канонические) наставления, местом Его видимого присутствия почти до самой смерти пророка, стала скиния собрания. [31]
Таким образом, события на Синае стали основанием для ратификации Божьих заповедей присутствующими свидетелями. После того как Моисей во всеуслышание провозгласил заповеди Божьи на горе Хорив, он снова взошел на гору, а народ оставался на безопасном расстоянии. Они видели, как Моисей приблизился к густой тьме, в которой пребывал Бог. Там Моисей получил Десять Заповедей (Исх. 20, 21– 33). Услышанные от Бога повеления Моисей записал сразу же после того, как они были провозглашены перед всем народом, так же, как Кабти–илани–Мардук, о котором упоминалось выше, встал утром и записал свое ночное видение. Во всей древневосточной литературе до сегодняшнего дня нет ни одного другого свидетельства о том, чтобы полученные свыше законы зачитывались публично, в присутствии всего народа! Примечательно также и то, что в других древневосточных свидетельствах отсутствуют какие–либо указания на процесс записывания откровений. О существовании Богом установленных законов сообщалось посредством формального провозглашения. Повеления Господа ратифицировались на месте посредством всеобщего признания и единодушного одобрения — результат непосредственного видения и слышания. Могло ли у них быть больше оснований для признания этих законов? После провозглашения заповедей народ ответил: «Все, что сказал Господь, сделаем». Эти слова показывают не только то, что народ признал заповеди Божьи, но и то, что текст откровения был официально зафиксирован. Как утверждает Д. Н. Фридман (D. N. Freedman), авторитетный текст характеризуется устойчивостью и неизменностью. Не отрицая, что авторитетное провозглашение закона предварялось основательным редактированием его содержания, он, тем не менее, показывает, что на стадии официального возвещения текст уже не может подвергаться значительным изменениям.[32]
Формальное возвещение закона и его последующее признание народом обязательно предполагало неизменность текста. Закон Моисеев был ратифицирован в ходе особой церемонии заключения завета, в
