— Очень хорошо, что я подошла вовремя. В противном случае ты продал бы втайне от меня все, что принадлежит Дженнингсам! — резко ответила она и протянула ему лист бумаги. — Этот человек звонил из Аберистуита. Сказал, хочет поговорить с тобой о чем-то крайне важном.
Договаривая последнее слово, она развернулась и решительно зашагала прочь.
Вильям взглянул на Филиппа.
— По-моему, ты должен как можно быстрее все объяснить ей.
Филипп поднял ладони.
— Э, нет! Она не захочет меня слушать. Наверное, до сих пор считает, что я мечтаю вытеснить ее с этой земли.
— Вот и разуверь Дороти в этом, — предложил Вильям.
Филипп решительно покачал головой.
— У тебя это лучше получится.
Проводив брата до его автомобиля, Вильям направился в дом. Ему предстояло серьезно поговорить с женой, и он чувствовал, что беседа будет нелегкой.
Она накрывала в кухне на стол.
— Дороти, умоляю, выброси из головы всякую чушь! — выпалил Вильям прямо с порога. — Если ты думаешь, что я помогаю Симмонсам разрабатывать план выселения тебя из этого дома, ты чудовищно заблуждаешься!
— У тебя все равно ничего не выйдет! — сердито отрезала Дороти. — Владелица собственности Дженнингсов — я!
— Вот именно! — подтвердил Вилли. — Я и сам не ожидал, что Филипп предложит мне — вернее, нам с тобой — объединить с ним самим, а также с Роджером и Мэтью общие усилия. Они решились на этот шаг только потому, что я — часть их семьи. Эти ребята долгие годы занимаются овцеводством, ты же знаешь. Их дела идут отлично. Если мы сольемся с ними в единое хозяйство, гораздо быстрее восстановим ферму.
Дороти молчала.
— Неужели из-за своего упрямства ты откажешься от такого выгодного предложения? — спросил он и, не получив ответа, вышел в холл. Они жили вместе вот уже несколько недель — делили стол, работу, заботы о ребенке, постель… Но до сих пор не имели главного: взаимного доверия.
Он поднял телефонную трубку и набрал номер Оливера.
— Оливер, это Вильям.
— Привет, Вилли! Прости, что побеспокоил тебя. У нас плохие новости, — сказал Оливер. — Боб в больнице. С ним случился сердечный приступ.
Вильям зажмурил глаза. Его друг давно мечтал об отдыхе, но продолжал работать только лишь из-за него…
— В каком он состоянии?
— Жив, но нуждается в операции, — сообщил Оливер. — Тебе следует срочно приехать.
Дороти спокойно восприняла новость о его отъезде. Она больше не сердилась и выглядела свежей и восхитительной. Вильям невольно вспомнил, как вчера вечером, позанимавшись с ним любовью, она лежала у него на плече… Умиротворенно и доверчиво…
Я не заслуживаю ее доверия, подумал он. Ведь скоро разобью ей сердце.
Дороти наблюдала, как Вильям упаковывает вещи. Он уложил в большую дорожную сумку всю свою одежду: рубашки, брюки, футболки, шорты, джинсы. Оставил лишь темно-серый костюм, который купил перед их свадьбой. Это дарило слабую надежду.
Дороти чувствовала, что находится на пределе, но мужественно справлялась с эмоциями.
— Надолго ты уезжаешь? — поинтересовалась она.
— Не знаю, — ответил Вильям. — Операция Бобу предстоит серьезная. Наверное, недели две бедняга пролежит в больнице. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Буду с тобой откровенен, Дороти. Мне пора становиться настоящим главой своего комплекса. Боб вряд ли вернется на этот пост. У нас множество неосуществленных проектов, интересных идей. Дела не ждут отлагательства.
— Понимаю. И очень переживаю за твоего друга. О нас с Тедди не беспокойся, с нами все будет в порядке, — солгала она. Собственные душевные раны в данный момент ее мало волновали. Сердце болело в основном за сына. — Можно попросить тебя о единственном одолжении? Не уезжай, не побеседовав с Тедом.
Вильям рассерженно сдвинул брови.
— Ты считаешь, об этом меня следует просить? По-твоему, мысли о расставании с тобой и с мальчонкой не доставляют мне боли? Я сразу предупредил тебя, Дороти, что не создан для семейных отношений. Но это вовсе не означает, что вы с Тедом не запали мне в душу.
В том-то и была вся беда. Эта женщина и этот ребенок превратились для него в нечто необходимое, в нечто жизненно важное.
Дороти смотрела на него с мольбой.
Не в силах устоять перед этим взглядом, он крепко обнял ее.
— Черт возьми, Дороти! У меня нет выбора. Я должен ехать в Аберистуит.
— Знаю, — тихо ответила она. По ее щеке покатилась слеза. — Я просто хотела…
Он не желал ее больше слушать, чувствовал, что пора прекратить взаимоистязание.
Поэтому жадно обхватил губами ее губы и подарил ей горячий поцелуй, давая, таким образом, понять, что она ему очень дорога.
Потом схватил с кровати сумку и, торопливо выйдя из комнаты, направился в детскую.
Тедди сидел за письменным столом и старательно выводил карандашом на листе бумаги какие-то каракули. Вильям приостановился на пороге и уставился на ребенка, буквально поедая его глазами. Ему хотелось запомнить каждую его черточку.
— Тедди, — произнес он некоторое время спустя.
Мальчик повернул голову и лучисто улыбнулся.
— Дядя Вилли, посмотри, что я нарисовал!
На листе бумаги чернели три человечка из корявых кружочков и палочек — два больших и один маленький. У их ног сидело два округлых чудовища.
— Это мама, ты, я, Жук и Друг! — с гордостью пояснил Тедди. — Вся наша семья.
«Семья» эхом отдалось в голове Вильяма. И у него защемило сердце.
Когда он жил в доме Альфреда Гринуэя, это слово практически ничего для него не значило. Сейчас же оно вызывало в нем гамму теплых чувств и эмоций.
— Потрясающий рисунок! — похвалил он мальчика.
— Это мой тебе подарок! — сказал Тедди, протягивая лист. — Возьми.
— Спасибо, — ответил Вильям, растрогавшись до глубины души. — Тедди, я пришел, чтобы сообщить тебе одну новость. Ты ведь знаешь, что в Аберистуите у меня есть работа?
Ребенок кивнул.
— Мой начальник заболел, поэтому я срочно должен вернуться.
По личику Тедди пробежала тень испуга.
— Но… Я не хочу, чтобы ты уезжал.
— Мне придется уехать, дружище.
— Нет! — выкрикнул Тед, обхватил Вильяма руками и разрыдался.
Вильям прижал его к себе, чувствуя, что вот-вот сам расплачется.
— Я ведь вернусь, Тедди. К тому моменту вы с Филиппом уже чему-нибудь научите Друга.
Всхлипывая и сотрясаясь всем своим маленьким тельцем, мальчик задрал голову.
— К моему дню рождения ты уже будешь здесь?
Вильям на мгновение задумался. До дня рождения мальчика оставалось ровно две недели. Он не был уверен, что за это время сможет уладить все самые необходимые дела, а врать ребенку не хотел.
— Я ничего не могу тебе обещать, Тед. Если не успею приехать на твой праздник, тогда непременно тебе позвоню. Ты тоже звони мне.
