— А где же он теперь?
— Он поехал с Вандой на лодке.
— Ты знаешь, я не люблю этого, — недовольно произнесла княгиня. — Если я доверяю Ванду тебе, так это — совсем другое дело: вы вместе выросли, Вольдемар же ей вовсе не так близок. Отчего же ты не поехал с ними?
— Потому что не желаю вечно изображать лишнего.
— Я уже говорила тебе о том, как смотрю на все твои ревнивые выходки. Ты опять начинаешь?
— Мама, неужели же ты не видишь, что Вольдемар любит твою племянницу, боготворит ее?
— А что делаешь ты? — спросила мать, откидываясь на спинку кресла, — абсолютно то же самое. Не станете же вы требовать, чтобы я серьезно относилась к этим мальчишеским увлечениям. Ты и Вольдемар находитесь как раз в таком возрасте, когда все молодые люди непременно имеют какой-нибудь идеал. Ванда — единственная девушка, которую вы хорошо знаете. К счастью, она еще ребенок и смеется над вами обоими. Твоему брату к тому же вовсе не мешает поучиться ухаживать за дамами, это ему очень полезно.
— Хотелось бы мне, чтобы ты таким тоном поговорила с Вольдемаром, — подавляя раздражение, возразил Лев, — он не стал бы выслушивать это так спокойно, как я.
— Я и от него не стала бы скрывать, что считаю это юношеской глупостью. Если через пять лет ты или Вольдемар будете говорить мне о своей любви к Ванде, тогда я придам значение вашему чувству; теперь же вы свободно можете изображать рыцарей своей двоюродной сестры, конечно, с тем условием, чтобы между вами дело не доходило до ссор.
— До этого уже дошло, — заявил Лев, — у меня вышло очень серьезное столкновение с Вольдемаром, и потому я отказался от поездки. Я вообще не допущу, чтобы он всецело овладевал обществом Ванды, не стану терпеть его повелительный тон и постараюсь при первом удобном случае показать ему это.
— Ты этого не сделаешь, — перебила его мать. — Теперь я больше чем когда-либо придаю значение хорошим отношениям между вами, потому что мы с Вольдемаром поедем в Вилицу.
— В Вилицу? И я должен быть там его гостем и, быть может, подчиняться ему? Ни за что! Я не хочу ничем быть обязанным Вольдемару, и если бы даже от этого пострадало все мое будущее, не желаю ничего от него принимать!
Лоб княгини нахмурился, когда она ответила:
— Если ты из-за пустого каприза хочешь погубить все свое будущее, то еще существую я, чтобы не допустить этого; наше пребывание в Вилице необходимо по некоторым высшим соображениям, и я вовсе не намерена допускать, чтобы мои планы были разрушены благодаря твоей ребяческой ревности. Мы поедем в Вилицу, и ты будешь любезен со своим братом… Я требую повиновения, Лев!
Молодой князь хорошо знал этот тон; ему было известно, что в тех случаях, когда мать прибегала к нему, она непременно настаивала на своем.
— Впрочем, я позабочусь о том, чтобы в будущем не было повода к столкновениям, — продолжала она. — Через неделю мы уедем, и когда Ванда будет у отца, вы все равно не будете видеться так часто. Эта прогулка наедине с Вольдемаром будет последней.
С этими слонами она позвонила и приказала вошедшему Павлу отнести письмо. Последнее сообщало графу Моринскому о скором отъезде княгини и подготовляло его к тому, что бывшая владелица Вилицы недолго будет пользоваться его гостеприимством, а в скором времени снова поселится в этом поместье.
Глава 7
Лодка, в которой находились Вольдемар и Ванда, летела на всех парусах; море сегодня было довольно беспокойным, и брызги, высоко взлетая, вихрем обдавали катавшихся, но это, по-видимому, мало их трогало.
— Лев, вероятно, нажалуется на нас тете, — сказала Ванда, которой быстрый ход лодки явно доставлял большое наслаждение, — он ушел совсем разозленный. Но вы были очень нелюбезны с ним, Вольдемар.
— Я никому не позволю управлять рулем, когда нахожусь в лодке, — властно проговорил молодой человек.
— А если бы за руль захотела сесть я?
Вольдемар, ни слова не говоря, встал, уступая Ванде свое место у руля; девушка расхохоталась.
— Я только так спросила; катание не доставит мне ни малейшего удовольствия, если мне придется все время следить за рулем.
Вольдемар снова молча взялся за управление лодкой.
— Куда мы, собственно, направляемся? — после некоторого молчания спросила Ванда.
— К Буковому полуострову; ведь так было условлено.
— Не будет ли это слишком далеко?
— Дует попутный ветер, так что мы через полчаса будем там. Вы ведь хотели оттуда посмотреть на солнечный закат.
Ванда больше не противоречила, хотя нею овладело какое-то неопределенное жуткое предчувствие. Она впервые оказалась наедине с Вольдемаром. Несмотря на свою молодость, графиня, давно угадала, что именно привлекало молодого Нордека в Ц… Он не умел притворяться, и его глаза говорили красноречивее всяких слов. Ей льстило его безмолвное обожание, и ее забавляло, что это поклонение страшно злило Льва; тем не менее, Вольдемар не нравился ей, и она находила его нелюбезным и скучным.
Когда лодка подошла к берегу возле Букового полуострова, Ванда, не дожидаясь помощи своего спутника, выпрыгнула на мягкий белый песок и, сняв шляпу, опустилась на большой, поросший мхом, камень. Молодая девушка была прелестна в своем легком белом платье, украшенном в знак траура по князю Баратовскому черными бантами.
Вольдемар, разместившийся возле нее на гигантских корнях развесистого бука, был, очевидно, того же мнения; он не сводил с нее глаз, не произносил ни слова и как бы пробудился ото сна, когда Ванда обратилась к нему со словами:
— Посмотрите, какое красивое освещение! Море как будто горит с той стороны.
Вольдемар равнодушно посмотрел в указанном направлении.
— Да ведь там погрузилась в воду Винета.
— Что погрузилось в воду? — быстро оборачиваясь, переспросила молодая девушка.
— Винета… Разве вы ничего не слышали об этом? Это — здешняя легенда; я думал, вы знаете ее.
— Нет. Расскажите!
— Я плохой рассказчик, — ответил Вольдемар, — спросите наших рыбаков, они расскажут вам лучше и подробнее, чем я.
— Но я хочу слышать это из ваших уст, — настаивала Ванда, — а потому рассказывайте!
На лбу Вольдемара появились складки; приказание звучало очень повелительно.
— Вы этого хотите? — довольно резко повторил он. Ванда прекрасно видела, что ее тон был ему неприятен, но не менее столь же решительно повторила:
— Да, хочу!
Складки на лбу молодого человека стали еще глубже. Снова наступило одно из тех мгновений, когда он упорно противился чарам, опутывавшим его, но тут его взгляд встретился с темными глазами, которые, казалось, превращали это приказание в просьбу; все его сопротивление улетучилось, морщины на лбу разгладились, и он улыбнулся.
— Ну, хорошо, я расскажу кратко и сухо, как умею. Винета была, по преданию, древней крепостью, столицей народа, владевшего морем и берегами; со всех стран света в нее стекались несметные сокровища, и по роскоши и богатству с ней не мог сравниться ни один город. Однако высокомерие и грехи жителей Винеты навлекли на нее гнев Божий, и она была поглощена морем. Наши рыбаки уверяют, что в том месте, где берег отступает так далеко, Винета в неприкосновенности покоится на морском дне и что под водой
