говнометания. Вот сам подумай, неужели тебе не хотелось бы гарантированно исполнять свои желания?
— Да нет, соблазнительно, конечно. Зато теперь я знаю, что у меня просто есть такая возможность — отказаться.
Она пожала плечами:
— Да лишь бы на здоровье было. Хочешь отказаться — отказывайся. Только сперва подумай: зачем? Во имя чего ты отказываешься от того, о чем мечтают все, — от исполнения желаний?
— Неважно. Важен сам факт выбора.
— Ну да. Мы так любим выбор, это что-то! Нам обязательно нужен выбор, чтобы выбрать именно то, что мы хотели выбрать с самого начала, а не то, чего мы ни в коем случае выбирать не хотели. Но выбор — важен.
— Ты зря издеваешься.
— Я? Ни за что! — Она явно издевалась. — А теперь, когда ты понял, что у тебя есть выбор и ты можешь отказаться от моих назойливых благодеяний, что ты, друг мой Александр, желаешь пожелать?
— Ну да, осталось только пожелать. А желать-то, я смотрю, много чего нельзя.
— Наоборот. Нельзя очень немного, а вот то, что разрешено, практически безгранично.
— То есть если я сейчас пожелаю стать всемирно известным оперным певцом, то я им стану, несмотря на отсутствие слуха и голоса?
— Непременно. Причем все будут считать, что у тебя абсолютный слух и потрясающий голос.
— Серьезно?
— Конечно. Ты даже не представляешь, до какой степени это просто.
— Значит, я могу завтра взять билет до Милана и явиться на прослушивание в Ла Скала?
— Легко!
Она переменила позу. Разговор ей был явно скучен, но виду она не подавала. Вернее, подавала, но незаметно. Вернее, заметно, но ровно настолько, насколько нужно было, чтобы я это заметил и подумал именно так, как подумал. В общем, я запутался.
— Но ведь тогда это буду не я гениальный певец, а просто исполнится мое желание?
— Юноша, вы определитесь, чего вы хотите:
«Интересно, — подумал я, — а если бы я был не „умудренным опытом“ сорокалетним мужчиной, а юным дарованием, что бы я выбрал?»
— Да как и все, — по привычке, страшно меня раздражавшей, вслух ответила Наташа. — Захотел бы славы, богатства, ослепительно яркой жизни, любви народной вкупе с любовью женской и прочего, чем все бредят в молодости. А потом сильно раскаивался бы. Были случаи. Но происходило и обратное, когда из-за дурацких случайностей все это великолепие рассыпалось в прах. Только это совсем другая тема. Расскажу как-нибудь.
Да мне, собственно, ничего надо не было. Во всяком случае, в данный момент. Я вообще не был уверен, что мне хоть что-то надо. Но злорадно хотелось проверить ее, что называется, на вшивость. Деньги на счету — штука хорошая, но этого, сами понимаете, как-то маловато, чтобы поверить в сверхъестественное.
— А ты можешь прямо сейчас сообразить мне бутылочку холодненького пивка?
Она рассмеялась, открыла дверцу холодильника и достала запотевшую бутылку. Все, как я любил, — ледяное пиво в стеклянной бутылке.
— Да ну, — разочарованно протянул я. — Просто у тебя в холодильнике уже стояло пиво!
— Но теперь скажи, что это не чудо! — весело воскликнула Натаниэла.
За окном начало светать.
Нежный такой рассвет, робкий. Стало слышно разгульное чириканье каких-то птиц, доносились первые звуки утра: гудение автомобилей, лязгание открывающихся железных ставен продуктовых лавок, громкие голоса хозяев, соседей, перекрикивающихся друг с другом, лай собак во дворах — обычное утро обычного микрорайона обычного израильского города. Натужно гудя, проехал первый автобус — значит, скоро шесть.
Спать не хотелось совсем. Какой уж тут сон при таких-то делах.
Я подошел к окну и посмотрел на улицу. Внизу, на парковке, тотчас бросился в глаза криво поставленный «мерседес», занявший сразу две стоянки. «Вот мудак», — подумал я и обернулся к ней.
— Слышь, Наташ! — Она по-прежнему сидела, завернувшись в простынку, но уже покачивая одной ногой, закинутой на другую. — А если я попрошу крутую тачку? Типа «мерседеса»?
Она мотнула головой в сторону стола: там лежал фирменный пластиковый ключ, который ни с каким другим не спутаешь. «Мерседес». Надо же. Откуда?
— Во дворе стоит, — сказала она. — Ты припарковал его, как мудак.
Мне стало не по себе.
— А если я хочу не «мерс», a BMW?
— Значит, ты, как мудак, припарковал BMW.
Я выглянул в окно. Занимая сразу две парковки, внизу криво стоял здоровенный автомобиль, судя по всему, седьмой серии.
Я перевел взгляд на стол. Там лежали ключи с фирменным бело-синим значком. И мне опять стало очень страшно. Очень.
А Наташа весело спросила:
— Ну что, для начала будем становиться богачами, а, Монте-Кристо?
ЧАСТЬ II
Иногда я готов ее убить.
Ну, это только так говорится — «готов убить», на самом деле это очень непросто. Наверное, не просто, никогда не пробовал. Единственное убийство, на которое я способен, — это комары и тараканы. Да и то не всегда.
Но часто мне кажется, что я так ненавижу эту Натаниэлу, что готов ее убить.
Эту или этого? У ангелов нет пола. А у демонов? С кем я спал-то?
При этом она совершенно очаровательна, тело ее безупречно, и на нее оборачиваются на улице и мужчины и женщины. Сексуальность, которую она ежесекундно источает, — дьявольская. Или ангельская?
Вот и сейчас я как завороженный смотрю на нее. А она, подтянув колено к подбородку, очень сосредоточенно, тонкими точными мазками покрывает лаком ногти на ногах. Сопит от сосредоточенности, как настоящая женщина вся поглощена этим занятием, потому что у настоящей женщины любые проблемы могут подождать пару минут, пока сохнет лак.
