— Ну, узнала. Но ехать на встречу с «любимым» не стоит. У тебя гордость есть или нет?
— Нет! Ничего у меня нет. Все в ломбард сдала, за ненадобностью! — выкрикнула я и сникла, прикрыв глаза, из которых опять брызнули слезы.
— Ну-у, все… Сейчас будем рыдать, стенать и волосы на голове рвать, — вздохнула Оля и принялась убеждать. — Аня, сдался тебе этот свин, плакать еще из-за него. Вот тоже мне ценность великая! Да пускай забирает! Ты и без него лучше, чем с ним, проживешь!
'А ребенок?!' — вскинулась я и взяла салфетку, чтобы вытереть лицо, глотнула чая и подумала: 'ведь Олег ничего не знает о том, что его желание исполнено, и я стану мамой, а он соответственно — отцом. Может, поэтому он ушел к другой, в надежде получить то, что уже не надеялся получить от меня?' И скривилась, как-будто съела нечто особо кислое: какая разница, почему он ушел? Зачем я хватаюсь за соломинку, придумываю себе оправдания его поступку?
И опять заплакала, понимая, почему. Потому что мне невыносимо больно и горько! Потому что я живу, как смертник, радуясь каждому дню, что мне отмерено, но и эту радость отбирают, топчут и давят! Потому что я рискнула собственной жизнью и покоем моих братьев ради ребенка! Из-за Олега! Которому на деле нужен был лишь повод уйти, и он его легко нашел, столкнув меня в бездну отчаянья.
Как теперь выбраться? Что делать? Почему я должна думать одна? Это касается и его! Он отец! Он должен вернуться и жить с нами, воспитывать нашего ребенка! Он не посмеет отказаться от него, отказать мне. Он обязан, обязан! Он не может быть до такой степени подлецом, чтобы отказаться от родного ребенка, прекрасно осознавая, что он может стать сиротой раньше, чем увидит мать! И бросить меня сейчас, в такой важный и опасный момент! Нет, ему придется вернуться и ответить за свои слова и действия!
Женщина….Да что у них может быть, кроме мимолетного увлечения? Когда они успели встретиться, влюбиться? Корысть, конечно же — обычная корысть. Олег красивый, умный, интеллигентный, обеспеченный — мало ли охотниц до подобного счастья?
— Оля, где он живет? — хрипло спросила я, решительно вытирая слезы и готовясь к схватке за моего малыша.
— Аня, только не говори мне, что ты поедешь кланяться ему, унижаться словно… Это он должен у тебя в ногах, как ковровая дорожка, лежать и не отсвечивать! Он должен унижаться и прощения просить!
— Оля! С тем, кто и кому и что должен, я разберусь потом, а сейчас я должна видеть его! Это намного важней всего остального! Где он живет?!
— Ань, это глупо…
— Оля, хоть ты не нервируй меня! Пожалуйста, мне и так плохо! Я… Дай мне разобраться! Помоги, а потом топи в своих обличениях, претензиях, психологических методиках и диагнозах!
— Ладно, ладно, тихо, ты главное успокойся. Я ведь не отказываюсь. Только условие — поедешь со мной. Одну я тебя не отпущу.
— Я буду только рада, — всхлипнула я, с благодарностью посмотрев на подругу. С ней мне не так страшно, с ней я смогу держать себя в руках и не натворить глупостей.
— Вот и хорошо, — подала мне чистую салфетку Оля, с сочувствием заглядывая в лицо. — Ты главное успокойся. Сейчас придешь в себя, чай попьем и поедем. Правда, хочешь знать мое мнение — затея эта пустая изначально. Раз он до такой степени свин, что бросил тебя в больнице и не нашел храбрости правду в глаза сказать, да еще и прикрылся тобой, как щитом, выставив перед всеми хищницей. Потерпевший нашелся! Короче, я б не объясняться поехала, а пристрелить.
— Ты очень похожа на Сережу. Вы даже рассуждаете одинаково, — грустно заметила я, пряча виноватый взгляд. Пред ней я тоже грешна. И она уйдет из моей жизни, чувствуя то же, что чувствую сейчас я, когда узнает о наших с Сергеем отношениях…Но ведь не узнает?
Я верну Олега. Должна. Сломаю себя, заставлю забыть ту боль и обиду, что он мне причинил. Ради ребенка, ради его будущего я смогу. Олег хотел ребенка — он его получил! И будет воспитывать! Не просто вернется ко мне, а приползет! А мадам придется пододвинуться.
— Так где, говоришь, Олежик живет? — процедила я, недобро прищурившись.
— Сафакулово. Центральная, 26.
— А квартира?
— А нет квартиры. Поселок это. Частный сектор, свой дом. Мазанка имени Тараса Бульбы.
— Шутишь? — не поверила я.
— Не-а, — ухмыльнулась Оля. — Сама не поверила. Мини-анекдот просто — Кустовский, съехавший из города от молодой красивой жены в пригородный поселок к какой-то деревенской курице. Не иначе любовь не земная обнаружилась…Когда едем?
— Сейчас, — постановила я. — Знаешь, где это?
— Примерно. Но найти не проблема. Есть атласы автомобильных дорог и язык есть — спросим.
Глава 7 Виновен?
Я гнала по трассе, почти не слушая Ольгу, почти не видя дороги. Попался бы автоинспектор, меня бы ловили с мигалками и конвоировали до КПЗ. Но на трассе, на мою удачу, было затишье.
— Может, сбавишь скорость? — неуверенно попросила Оля, вжавшись в сиденье. И смолкла, понимая, что сейчас ей до меня не достучаться. И подозреваю, принялась истово молиться, чтобы мы благополучно добрались до пункта назначения, не покалечив ни себя, ни других.
Указатель «Сафакулово» я не заметила. Если б не Оля, пролетела мимо и никогда бы не нашла заснеженную деревеньку посреди полей и мелких островков леса. Чем ближе мы подъезжали к деревне, тем сильней меня охватывало волнение и уже буквально била нервная дрожь так, что руки еле держали руль.
— Стоп, Ань, вот он, двадцать шестой дом. Улица здесь одна, так что точно — центральная, — заметила Ольга.
Я резко тормознула и замерла, боясь смотреть по сторонам. Мое сердце билось в припадке тахикардии где-то в районе макушки.
— Говорила, выпей успокоительного! — процедила подруга, недовольно качнув головой. — Как обратно поедем, ума не приложу. Страшно с тобой, того и гляди, к пращурам прямиком в рай въедем. Гонщица, блин! Меня теперь саму валерьянкой впору отпаивать, — открыла дверцу, переводя дыхание. — Ой, Аня, на фига мы это затеяли? Лучше б братовьям отзвонилась, с ними бы и ехала. Чует мое сердце, обратно пешеходный марш-бросок устроим. Старая я уже для таких приключений.
Я покосилась на нее и глубоко вздохнула, встретившись с ее испуганным взглядом. С минуту мы молча рассматривали друг друга и истерично хохотнули, умиляясь отваге своих характеров и бледнолицему виду, одному на двоих.
— Боишься? — шепотом спросила Оля.
— Нет, трушу. Немного, — ответила я и посмотрела вокруг, выискивая дом N 26.
Наполовину заметенный домик без окон, с вылущенными ветрами, дождями и морозами деревянными воротами, которые, по моему глубокому убеждению, стояли на одном энтузиазме, и оказался нашей конечной точкой. Цифра 26 красовалась на его стене, нарисованная кем-то в пылу творчества красной краской.
Я зажмурилась, уверенная, что это все мне лишь блазнится. Не может мой капризный изнеженный супруг переехать сюда по собственной воле и жить без принуждения. Наверняка его сюда отконвоировали и держат под замком, с усиленной охраной. Я открыла глаза — дом на месте и ничуть не изменился, не похорошел и не обрел более пристойный и подобающий людскому жилищу вид.
— Оль, у меня галлюцинации? — спросила тихо.
— Не-а, — качнула та головой, хохотнув.
— Может тебе не правильно адрес сказали?
— Не-а.
