Глава 17.Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба… И ее закономерные последствия. И вообще — сплошное розовое, пушистое и в оборочку
— Дим, ну хоть ты ей скажи!
— Что случилось? Дети, не ссорьтесь. Женя, ты опять обижаешь Олега? — Тихомиров старательно копирует интонации воспитателя в детском саду.
— Дим, ты видел этого… водителя?
— А что? Саныч — наш лучший водитель. Он Державина возит.
— Полный рот золотых зубов! Весь в татуировках. Беломор какой-то курит.
— Он не будет курить в машине, я обещаю. А водитель он хороший.
— Да видела я, как он машину разворачивает! — негодует Женька. — Руки из жо… — один косой взгляд Олега, и она исправляется: — не из того мест растут! И вообще, что, я не могу в день своей свадьбы сама приехать в ЗАГС за рулем?!
Олег мученически закатывает глаза.
— Хорошо, — неожиданно соглашается Тихомиров, — раз внешность водителя свадебного лимузина, а так же его профессиональные качества вызывают у невесты нарекания, мы поступим так…
Отходит в сторону, к курящему неподалеку, вызвавшему негодование Женьки Санычу. Краткий разговор, передача ключей, рукопожатие. Дима возвращается.
Стаскивает с плеч пиджак и отдает на руки жене, вытащив запонки, закатывает рукава рубашки, ослабляет галстук.
— Моя внешность и водительские навыки нареканий не вызывают?
— Ээээ… нет, но…
— Тогда прошу. ЗАГС ждет. Эх, давненько я не бомбил…
— Никогда вроде, — усмехается Олег. Он наслаждается Женькиным замешательством. Нашла, с кем связаться. Тихомиров — мастер переговоров. Уговорит и кого и на что угодно.
— Ну, надо когда-то начинать осваивать альтернативную профессию. Ну что, поехали?
— Куда мы так торопимся? — Женька наслаждается быстрой ездой, Даша уже давно смирилась с манерой мужа водить машину, и лишь Олег по привычке пытается урезонить Димку.
— В ЗАГС.
— Не ты же женишься.
— Вот именно! Хочу, чтобы тебя поскорее захомутали. Тогда поймешь, что это такое — быть женатиком. Конец вольной холостяцкой жизни, засосет болото семейной жизни…
На какое-то время в машине повисает тишина. А потом — дружный взрыв хохота.
— Что? — Тихомиров бросает взгляд в зеркало заднего вида. — Ненатурально?
— На два с минусом, — отвечает за всех Женька. — Тренируй выражение лица. Особенно когда на Дашку смотришь.
— Ух, ты, какие классные кроссовки!
— Спасибо, Вова.
— И все-таки, как ни жаль, — Дарья достает из пакета изящные белые с серебристой аппликацией туфли, — придется переобуться.
— Да нафига?! — возмущается Вовка, любуясь красно-синими кроссовками, видными из-под приподнятого подола пышной юбки свадебного наряда. — В кроссовках лучше!
Стоящая рядом сестра-близнец Вовки Мила, которая не сводит восхищенных глаз с действительно невероятно прелестной в свадебном платье Жени, возмущенно фыркает.
— Потому что Олег велел, — театрально вздохнув, доверительно сообщает Вове Женя.
— Да кто его слуша… — боковым зрением уловив тень за спиной, Вовка мгновенно исправляется. — Нет, раз Олег велел, значит, надо переобуться.
Даже в белой рубашке и черных брюках похожий на вождя команчей, Вовка в очередной раз демонстрирует тот факт, что признает авторитет одного-единственного человека — своего дяди. Но зато совершенно безоговорочно.
— Так, помощник феи, — вмешивается в разговор Борислава, — ты хоть и не волшебник и все такое, но туфельки Золушке подай.
Вовка встает на одно колено, и, неожиданно вдруг преисполнившись важностью своей миссии, совершенно серьезно и спокойно помогает Жене сменить кроссовки, которые она надела в надежде сесть- таки сегодня за руль, на изящнейшие свадебные туфли.
— Так, дорогие брачующиеся, — над их головами раздается зычный, хорошо поставленный баритон Тихомирова. На них начинают оглядываться из соседних свадебных компаний. — Хватит тянуть резину. Промедление смерти подобно. Пойдемте уже жениться — и в ресторан.
— Ты-то куда торопишься?
— Жрать охота.
Он получает ощутимый удар локтем в бок от жены, ослепительно прекрасной в изящном светло- сиреневом костюме. Но цыганский табор все-таки трогается с места в направлении здания ЗАГСа.
— Женька, слезь с меня.
— Зачем это?
— Ты весишь тонну. Как слон.
— Ах, так!
— Вот, так лучше.
Она оказывается на спине, он — сверху, и начинает покрывать поцелуями ее всю, начиная с плеч. Женя довольно вздыхает.
— Значит, я не слон. Ты просто хочешь…
— Конечно, не слон. Ты у меня маленькая и легкая, как перышко.
— Ну, так-то заливать не надо.
— Моя маленькая. Моя девочка.
— Так и до педофилии недалеко, — она из последних сил пытается иронизировать. Получается плохо — его губы опускаются все ниже. Олег же на ее слова внимания не обращает. И шепчет между поцелуями:
— Моя сладкая. Моя нежная. Мое солнышко. Любимая моя.
А потом он замолкает. Но продолжает говорить ей то же самое. Прикосновениями губ. Касаниями пальцев.
— Здравствуй, Женя.
— Здравствуй… папа.
Пауза.
— Как твои дела?
— Нормально. Что-то случилось?
— Нет. С чего ты взяла?
— Сегодня не мой день рождения. И даже не Новый Год.
— Гхм… Мне Худяков сказал… Ты замуж вышла?
— Да.
— И как?
— Что «как»?
— Все… в порядке?
— Абсолютно.
— Ты… беременна?
