Наконец словесная павана завершилась. Ксандунисса жестом указала дочери на золоченое кресло, стоявшее у подножия помоста, на ступень ниже высокого трона. Это было знаком благорасположения. Простой кандерулезец-подданный, пусть даже благородного происхождения, мог простоять на ногах всю аудиенцию. Джатонди низко поклонилась и села. Кресло было вполне удобным, но внутри у девушки все стянулось в тугой узел. Только воспитания с раннего детства выдержка позволяла ей скрыть беспокойство.
Ксандунисса затягивала молчание. То ли она нарочно старалась вывести дочь из равновесия, то ли просто не знала, как начать. Наконец она взяла со столика слоновой кости, стоявшего у подлокотника, какую-то бумагу и заговорила;
— Это письмо доставлено вчера вечером. Прочти.
Джатонди с опаской взглянула на послание. Заметив уштру, начерченную красными чернилами на первой странице, она немного успокоилась. Это еще не самое худшее. Взяла листок и начала читать. Совсем не то, чего она ожидала, и в то же время ничего неожиданного.
Длинная вереница изысканных титулований.
Матери они должны были доставить удовольствие.
Приветствия от Сынов Отца…
Сыны. Послание прямо из сердца ДжиПайндру. Чего они хотят? Джатонди читала дальше. Какие цветистые фразы…
Еще и еще, все о том же: поток патриотических и благочестивых воззваний, и наконец:
Дочитав до конца, Джатонди вернула послание матери.
— Что ты им ответишь? — спросила она.
— Ответ мой зависит от тебя, гочанна.
— От меня, Лучезарная гочалла? — Джатонди удалось скрыть изумление.
— Воистину. Однако прежде, чем объяснить, я спрошу тебя: что ты думаешь о предложении Сынов? Говори свободно.
— Я думаю, они хотят использовать тебя, гочалла… обратить любовь и верность, которые питает к тебе народ, в свою пользу.
— Это ясно без слов. Вопрос в другом: удастся ли гочалле и ВайПрадхам использовать друг друга?
— Ты думаешь, что объединив силы, мы очистим Кандерул от вонарской заразы?
— Быть может, однако какой ценой? ВайПрадхи — фанатичные убийцы. Аон-отец — самый жестокий из наших богов, а его почитатели повинны в страшных преступлениях. Они не почитают ни родины, ни семьи, ни людского закона. Они хуже вонарцев.
— Осторожней, гочанна! Сыны, по крайней мере, дети нашей земли.
— Мне стыдно при этой мысли — и я боюсь последствий такого союза. Если ты примкнешь к ним и ваши совместные усилия приведут к успеху, их влияние неизбежно возрастет.
— И тогда..?
— И тогда ВайПрадхи станут властителями Кандерула. — Джатонди украдкой кинула взгляд на лицо матери. Не увидев признаков приближающейся грозы, она продолжала: — Ты, Лучезарная, окажешься бессильна сдержать их, а их кровавые деяния обесчестят нас в глазах всего мира. Прости, если мои слова неприятны тебе.
— Я не сержусь. Меня радует твоя откровенность. Что до твоих чувств, я отчасти разделяю их. Тебя это удивляет?
— Я надеялась, что это так… — Джатонди не спешила успокаиваться. Разговор, чувствовала она, далеко не окончен.
— Прекрасно. Пойми, я не люблю Сынов. Однако при всех их недостатках, ВайПрадхи остаются авескийцами, и тем самым предпочтительней вонарских скотов, которых я ненавижу больше, чем кого бы то ни было. Если предстоит горестный выбор между вонарцами и Сынами, я должна буду остаться на стороне своего народа.
— Сыны не принадлежат к нашему народу, гочалла. Хотя они и рождены здесь, но их мысли, сердца и души чужды нам — гораздо более чужды, чем души людей запада.
— Здесь мы расходимся во мнениях, и не стоит нам спорить. Я, если предстоит выбор, выберу то, что представляется мне меньшим из двух зол. К счастью, существует и третья возможность.
— Третья? — Волнение Джатонди граничило с ужасом.
— Именно. Нынче утром я получила весть от нашего царственного соседа, сиятельного НирДхара, гочаллона Дархала. Лучезарный просит руки моей дочери, гочанны Джатонди, для брака. В своем великодушии он не желает иного приданого, кроме красоты юной гочанны и дружбы Кандерула. Понимаешь ли ты значение такого предложения? — Ксандунисса напрасно ожидала ответа. Дочь ее застыла в
