ВВЕДЕНИЕ В ЛИТУРГИЧЕСКОЕ ПРЕДАНИЕ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

писание вам представится в день Суда. Не грешите против своего письменного обязательства, потому что на Страшном и грозном Суде будете более всего запрошены, когда подвижутся все силы небесныя и когда все человеческое предстанет на суд… Если ты человеколюбив и милостив, тотчас получишь помилование, если же будешь бесчеловечен, не щедр, не милостив, досадителен, клеветлив на тех, кто тебя не обижал, тогда станет пред тобой диавол и скажет: «Господин, на словах ты отрекся, а на деле ты остался слугою». Посему ангелы скорбят, и плачут праведники. Конец ответа тяжел и говорит: если кто в настоящей жизни впадет в беду, то заступника находит и умоляет других о помощи; там же ничего подобного: ни отец не поможет, ни мать не окажет милости… но каждый человек одинок и беззащитен, и только от своих дел или оправдан или осужден…, итак смотрите и крепитесь: вы отреклись диавола и ненавидите его до конца, вы сочетались Христу и до конца, до последнего издыхания славословьте Его».

Так происходил чин оглашения в Константинополе в храме св. Ирины. В нашем Требнике после чина оглашения идет раздел, который так и называется: «Последование святаго крещения». И говорится:

«Входит священник, и облачается в священническую одежду белую и нарукавницы: и вжигаемым всем свещам, взем кадильницу, отходит к купели и кадит окрест, и отдав кадильницу,... покланяется. Таже глаголет диакон: «Благослови, владыко». Священник же возгласно: «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков». Лик: «Аминь».

Вы видите, что этот чин начинается литургийным возгласом. Каждый раз, когда мы встречаем этот возглас, это означает, что чин этот раньше был укоренен в литургии и совершался именно в связи с литургией. После этого возгласа диакон глаголет мирную ектенью: «Миром Господу помолимся». Но после обычных прошений мирной ектении здесь звучат прошения, которые мы знаем по чину Великого водоосвящения, совершаемого в праздник Богоявления — «О еже освятитися воде сей силой, действом и наитием Святаго Духа», «О еже низпослати ей благодати избавления, благословению Иорданову», «О еже приити на воду сию чистительному пресущественныя Троицы действу», «О еже просветитися нам просвещением разума и благочестия наитием Святаго Духа», «О еже показатися ей отгнанию всякаго навета», и дальше идут прошения, которые никогда и нигде больше не повторяются. Это прошения о тех, кто приступает ко святому крещению: «О еже достойну быти нетленнаго царствия в ней крещаемому, Господу помолимся»; «О еже показатися ему сыну (или дщери) света и наследнику вечных благ, Господу помолимся»; «О еже быти ему сраспяту и причастнику смерти и воскресения Христа Бога нашего, Господу помолимся». Это прошение с особенной силой показывает смысл Таинства Крещения. В этом Таинстве человек делается сраспятым, т. е. как бы соединяется и причащается, приобщается смерти и воскресения Христа Бога нашего. «И о еже сохранити ему одежду крещения и обручение Духа нескверно и непорочно в день страшный Христа Бога нашего»; «О еже быти ему воде сей банею пакибытия, оставлению грехов и одежды нетления, Господу помолимся»; «О еже услышати Господу Богу глас моления нашего», «О еже избавитися ему и нам от всякия скорби, гнева и нужды», «Заступи, спаси, помилуй…» Потом: «Пресвятую, Пречистую Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувше, сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим».

После этого, как обычно после мирной ектении, ожидаем произнесения возгласа: «Яко подобает Тебе всякая слава…». Но здесь этого возгласа нет. Нет по той причине, что дальше следует удивительная молитва, которой в богослужении есть только один аналог — не собственно эта молитва, но некая подобная молитва повторяется только один раз во всем чине нашего богослужения. Эту молитву, из-за ее значительности, мы приведем полностью.

«Благоутробный и милостивый Боже, истязуяй сердца и утробы, и тайная человеческая ведый Един, не бо есть вещь неявлена пред Тобою, но вся нага и обнаженна пред очима Твоима. Ведый яже о мне, да не омерзиши мя, ниже лица Твоего отвратиши от мене, но презри моя прегрешения в час сей, презираяй человеков грехи в покаяние, и омый мою скверну телесную и скверну душевную, и всего мя освети всесовершенною силою Твоею невидимою и десницею духовною: да не свободу иным возвещаяй и сию подаваяй верою совершенною. Твоего неизреченнаго человеколюбия сам, яко раб греха, неискусен буду. Ни, Владыко, Едине благий и человеколюбивый, да не возвращуся смирен, но низпосли мне силу с высоты и укрепи мя к службе предлежащаго Твоего Таинства, великаго и пренебеснаго, и вообрази Христа Твоего, в хотящем паки родитися моим окаянством, и назидая его на основании апостол и пророк Твоих, и да не низложиши, но насади его насаждением истины во святей Твоей Соборней и Апостольстей Церкви, и да не восторгнеши, яко да преуспевающу ему во благочестии, славится и тем всесвятое Имя Твое, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

Вы видите, что это молитва священника о самом себе. Все другие молитвы, которые произносит священник, и прошения ектении относятся или ко всей Церкви, или к крещаемому, пришедшему в церковь. Здесь же священник молится о себе, как вы видите, с особенным трепетом, с особенным упованием, с сознанием того, что он призван совершить нечто непосильное для него, что человек, обремененный многими страстями и грехами житейскими, не может приступить к совершению такого великого таинства, не ему принадлежит рождение нового человека в Церковь. Это рождение может совершить только сам Бог, человек же не должен прикасаться к этой святыне. И вот в сознании своего недостоинства, своей худости и убожества своего, священник умоляет Господа, чтобы эта тайна не была ему в осуждение, чтобы он не возвратился смирен, т. е. чтобы не получилось так, что он уйдет от совершения этого Таинства постыженным. Чтобы не получилось так, что то, что он должен совершить, не совершится. Он умоляет о том, чтобы «хотящий паки родитися моим окаянством», т. е. через меня, окаянного — на самом деле обрел бы эту новую жизнь и чтобы Господь назидал его на основании апостолов и пророков, и не низложил бы его. Эта удивительно важная и великая молитва имеет один аналог в богослужении: это молитва литургийная, которая совершается священником перед Великим Входом, во время пения Херувимской песни. Там тоже священник, приступивши к престолу для того, чтобы совершить страшные Тайны Тела и Крови Христовых, умоляет Господа о том, чтобы Господь укрепил бы его и чтобы это таинство не было бы ему в осуждение.

И вот после этой молитвы произносится возглас: «Велий еси Господи, и чудна дела Твоя, и ни единое слово довольно будет к пению чудес Твоих». Этот возглас повторяется трижды. Он взят из чина Великого освящения воды, которое совершается на Богоявление. Затем следует молитва:

«Ты бо хотением от не сущих во еже быти приведый всяческая, Твоею державою содержиши тварь и Твоим промыслом строиши мир...»

Эта молитва, удивительно поэтичная, привлекает ветхозаветные образы, имеет как бы космический характер, здесь говорится: «Тебе трепещут умныя вся силы, Тебе поет солнце, Тебе славит луна, Тебе присутствуют звезды, Тебе слушает свет, Тебе трепещут бездны. Тебе работают источницы». Эта молитва прекрасна, она удивительно звучит. И неслучайно образы космического значения содержатся в этой молитве, потому что происходящее таинство имеет космический характер. Это есть нечто великое, несравненное, имеющее отношение не только к жизни земной, а к жизни духовной, т. е. это то, что превосходит всякую земную реальность. Дальше говорится:

«Исповедуем благодать, проповедуем милость, не таим благодеяния: естества нашего роды свободил еси, девственную освятил еси утробу рождеством Твоим. Вся тварь воспевает Тя явльшагося, Ты бо Бог наш на земли явился еси, и с человеки пожил еси. Ты Иорданския струи освятил еси, с небесе низпославый Святаго Твоего Духа, и главы тамо гнездящихся сокрушил еси змиев. Ты убо, Человеколюбче Царю, прииди