До настоящего момента это не имело для нее значения — она позволяла своему алчущему телу диктовать свои условия, но тогда она не понимала, что любит его. А теперь поняла.
— Я не могу, — выкрикнула она.
Серые глаза Джеймса сверкнули и будто подернулись дымкой. Он опрокинул ее навзничь и придавил своим телом.
— На ферме, перед тем как уехать, я говорил тебе, что теперь наш брак должен стать реальностью, подлинной, а не мнимой реальностью. Так что выбирай — остаешься ты или уходишь, но если остаешься, то напрочь выкини его из головы и из сердца.
— Но это не так просто, — начала она, и его губы искривились.
— Мне все равно, просто это или непросто. Это единственное приемлемое для меня условие.
— Но он же мой брат, Джеймс! Я не могу выбросить из памяти ни его, ни тетю Милли, ни отца! Да, мне было непросто примириться с правдой, я испытала потрясение, особенно в начале. Но в конце концов я сделала это. Пойми, они дороги мне, и я всегда буду вспоминать свое детство как счастливейшее время в жизни, но… Его я больше не люблю. И даже не знаю, любила ли когда-нибудь. Просто вокруг не нашлось больше никого, я никуда не ходила и видела так мало людей, а Дэвид неизменно был рядом, и мы так здорово ладили, что казалось естественным… — Она запнулась — ей не понравилось сказанное слово. — Откуда нам было знать, что все как раз наоборот? Пока нам не объяснили. Но сейчас все кончено для нас обоих.
— У меня не сложилось такого впечатления, когда я наблюдал за вами в палате.
Люси вздохнула: ну как объяснить ему?!
— То был такой важный момент! Я почувствовала невероятное облегчение, когда стало ясно, что он пойдет на поправку. И все же по иронии судьбы именно в тот момент, мне кажется, я начала понимать… — Она осеклась, щеки ее порозовели.
— Понимать что?
Люси все подыскивала слова, которые бы не выдали ее, но не могла найти. Ей невыносимо думать, что она признается ему в любви после того удара, который нанесли ее самолюбию.
— Что… я изменилась… — Она старалась не глядеть мужу в глаза, отчаянно пытаясь скрыть свои истинные чувства.
Джеймс набрал в легкие побольше воздуха и сказал:
— Посмотри на меня, Люси!
Она подняла глаза, и от его взгляда пульс ее участился.
— Это наяву или во сне? — прошептал он.
— Что? — выдохнула она.
Джеймс опустил голову и коснулся теплыми, трепещущими губами ее кожи — Люси окутал его запах, родной, желанный, и она почувствовала, что каждый ее нерв обнажился и тело наполнилось сладкой истомой.
— Так ты, значит, не совсем равнодушна ко мне, как раньше? — произнес он неровным голосом.
— Я никогда и не была равнодушна…
— В постели — да, — согласился он и начал нежно ласкать жену, отчего Люси немедленно задрожала, как цветок на ветру, на лбу ее выступили капельки пота, а кровь побежала быстрее.
— О, не надо, Джеймс, — взмолилась она, — если только ты не… — Люси запнулась, не в силах выразить свои истинные желания, истинные чувства.
— Если только что? — пробормотал Джеймс, губы которого скользили от ее шеи до благоуханной ложбинки между грудями. Сердце Люси билось так сильно, что он не мог этого не слышать.
Она должна остановить его. Дарить ему плотское наслаждение теперь, когда Люси знала, что безответно любит Джеймса, невозможно. И она отпрянула от мужа, хотя даже тогда, когда губы его перестали касаться ее кожи, тело Люси по-прежнему предательски трепетало.
— Я не хочу больше этого брака, — как могла более твердо сказала она.
Джеймс оцепенел, вскинул голову, окинул ее пронизывающим взглядом, как всегда в моменты особенного гнева, холодным, безразличным и в то же время кипящим яростью.
— Так ты выбираешь его? — прошипел он.
— Нет! Это не имеет никакого отношения к Дэвиду.
Губы Джеймса изогнулись в ухмылке, и Люси крикнула:
— Не смей смотреть на меня так! Я говорю тебе правду. Дэвид мой брат, и только. Это касается лишь тебя и меня.
Джеймс напрягся и побледнел, а она тихо сказала:
— Джеймс, ну постарайся понять… Секс — это еще не все. Нет, вначале я думала, что физического удовольствия достаточно — я нашла тебя крайне привлекательным и наслаждалась любовью с тобой. На самом деле очень долго секс заменял мне наркотик, помогал переносить боль — в твоих объятиях я забывала обо всем на свете. Видишь ли, мне было все равно, что со мной происходит. Я не верила, что когда-нибудь снова смогу полюбить.
— А теперь ты считаешь иначе? Ты хочешь, освободившись от меня, поискать кого — нибудь другого?
Люси не знала, что ответить. Она так устала от лжи; полуправды, от притворства. Но в одном она была уверена твердо — если Джеймс не любит ее и ему нужно только ее тело, она не останется с ним, иначе жизнь превратится для нее в ад.
— Так ты настаиваешь на разводе? — зло спросил Джеймс.
Нет, она больше не в силах это выносить! И потому прошептала:
— Да.
9
Джеймс молчал, и Люси не знала, о чем он думал. С таким выражением лица, отрешенным, холодным, словно окаменевшим, он обычно присутствовал на судебных заседаниях.
Волновало ли Джеймса, оставит она его или нет? Ах, Боже, с горечью решила Люси, да он уйдет и даже головы не повернет назад. Мне не нужно было ехать за ним в Лондон. Все равно я его потеряю.
Второй раз в жизни судьба наносит ей неожиданный удар, не оставляя иного выбора и вынуждая остаться в одиночестве.
Ну почему это происходит со мной снова и снова? — размышляла Люси. Если это определенная психологическая модель, — то кто виновен в ее появлении? Разве я? Трудно представить двух более не похожих друг на друга мужчин, чем Дэвид и Джеймс, — абсолютно ничего общего, если не считать того, что я была влюблена в обоих. И все же я снова остаюсь одна, наблюдая за тем, как судьба в очередной раз лишает меня шанса быть счастливой. Ну почему это повторяется? Почему?
Услышав какой-то странный звук, она подняла глаза на Джеймса и не узнала его — лицо багровое, глаза мечут молнии. Казалось, даже воздух сотрясается вокруг Джеймса.
Люси показалось, что она стоит над огнедышащей пастью вулкана: ее обдало жаром, из мрачных глубин вот-вот должна была брызнуть раскаленная лава.
Внезапно Джеймс взорвался, и крик его был ужасен.
— Будь я проклят, если сделаю это!
Голубые глаза Люси расширились, и даже кожу на голове защипало, будто она только что дотронулась до оголенного провода.
— Неужели ты действительно полагаешь, что я пожму плечами, позволю тебе уйти и со стороны буду наблюдать за тем, как ты встречаешься с другими мужчинами? — Он остановился и судорожно вздохнул с таким видом, словно испытывал сильную боль.
Люси прошептала:
— Но ты сказал, что хочешь развода. Уе хав с фермы, ты сказал, что…
— Я помню, что я сказал! — оборвал он ее. — Вот до чего ты меня довела — до того, чтобы рассыпать
