Дома Люси накрыла на стол и заварила чай. Выпив чашку, дядя Уильям встал из-за стола.
— Фермеру вовек не переделать своей работы, в особенности если он держит овец! Такие глупые животные. Иногда я и понять не могу, почему все еще вожусь с ними.
И он потащился в дождливую мглу, а Люси поднялась к себе в спальню, где с благодарным удивлением увидела, что дядя Уильям разжег ей камин. Она разделась, стоя перед ним и вбирая в себя его тепло, а потом легла под старое лоскутное одеяло и так, с опущенными шторами и с догорающим огнем в камине, заснула под тихую колыбельную дождя.
Люси разбудил какой-то странный звук, еле слышный, почти неуловимый. Ресницы ее дрогнули, и она приоткрыла глаза. Упала ли то горстка пепла из камина? Или треснуло полено? Или то был шум дядиного трактора, донесшийся с холмов?
И сколько сейчас времени? Люси перевернулась на другой бок, чтобы взглянуть на часы, и вдруг прямо перед собой увидела глаза Джеймса! Какую-то долю секунды она думала, что ей это только показалось, и все потому, что она так боялась встретиться с его глазами наяву.
Нет, это не сон и не наваждение — Джеймс сидел здесь, возле ее кровати и, похоже, смотрел на нее уже довольно давно.
Кровь отлила от лица Люси: его взгляде напоминал зимний пейзаж, ледяной и суровый.
Она была так ошеломлена происшедшими что выпалила первое, что пришло на ум:
— Я думала, ты пробудешь в Гааге неделю.
— И потому поспешила назад, к нему.
Люси зажмурилась словно от удара кнутом.
— Ты не понимаешь, — начала она, но он прервал ее объяснение.
— Да нет, почему же. Отлично понимаю. Ты все еще питаешь к нему страсть и ничего не можешь с этим поделать.
— Нет, ты не прав, я…
— Ты спишь с ним?
— Дэвид в больнице! — выкрикнула Люси и натянула на себя одеяло, словно пытаясь укрыться от мужа. — Он в коме и даже не знает о том, что я здесь.
Джеймс молчал, не отрывая от нее взгляда.
— Неделю назад он попал в автомобильную катастрофу и получил очень серьезные ранения. Дэвид не пристегнул ремень безопасности, и его голова… — Она задохнулась, не в силах даже подумать о том, что случилось с его головой. — Он перенес тяжелейшую операцию и с тех пор без сознания. И врачи не могут сказать… очнется ли он… и когда. Может, через неделю, а может, через месяц, Бог весть.
— Мне очень жаль, я не знал, — тихо промолвил Джеймс. — Неудивительно, что ты мрачнее тучи.
— Мы все ужасно тревожимся, — пробормотала Люси. — Его мать сейчас с ним в больнице, да и мы с дядей ходим туда ежедневно, но сегодня меня отослали домой пораньше — им показалось, что я выгляжу усталой.
Серые глаза Джеймса скользнули по бледному лицу жены, под прекрасными синими глазами которой лежали дымчатые тени.
— Поэтому-то я и оказалась в постели в это время дня. Я спала, — добавила Люси, ощутив это знакомое чувственное покалывание.
С самой первой минуты их встречи она реагировала на Джеймса именно так — не как на человека, а как на самца, облаченного в отлично сидящий костюм и представляющего собой гремучую сексуальную смесь из плоти и крови. Женщины всегда отмечали Джеймса — Люси не раз была тому свидетелем. Он притягивал их даже в самой большой толпе, и, видя это, Люси всегда ощущала боль.
То чувство, которое она испытывала, невозможно было назвать любовью — лишь откровенным сексуальным влечением, и Люси презирала себя за то, что оно возникало в ней всякий раз при виде Джеймса и даже сейчас, когда она так тревожилась о Дэвиде.
Люси считала, что страстно желать можно только любимого человека, а свое отношение к Джеймсу она бы не решилась определить словом «любовь».
И хотя он стал неотъемлемой частью ее жизни (смешно с этим было бы спорить!), все же Люси не понимала и не знала его так, как понимала и знала Дэвида. Джеймс представлял ему полную противоположность и в то же время имел над Люси странную, необъясним муку, как ей самой казалось, власть.
О если бы только она могла выйти заму за Дэвида… При мысли о том, какая ее ожидала бы в этом случае жизнь, Люси тяжел вздохнула.
Так нет же, судьба сыграла с ними злую шутку и навек развела их в разные стороны, не оставив ни малейшего шанса на счастье.
— И как давно ты здесь? — поинтересовался Джеймс.
Она не смела поднять на него глаза.
— С того дня, как ты уехал в Гаагу.
Помедлив, он спросил:
— Они позвонили тебе с этим известием после моего отъезда?
На лбу Люси выступили капельки холодного пота.
— Нет, накануне.
Джеймс ничего не ответил, но молчание его было красноречивее слов. Она села на постели, не решаясь взглянуть на мужа.
— И ты ничего не сказала мне. — Голос его напоминал громовые раскаты. И ей вдруг захотелось закричать, закричать во все горло, но она не смогла издать ни звука. — И позволила мне уехать, не проронив ни слова, а только я вышел за порог, бросилась сюда, не оставив даже записки. — Внезапно он встал и большими шагами заходил по комнате.
Да, именно такой реакции Люси и ждала от него. Она догадывалась, как он воспримет ее предательство. Его первая жена в течение года изменяла Джеймсу с его лучшим другом, и он узнал об этом только тогда, когда застал их однажды в постели. Между мужчинами завязалась драка, и Джеймс уложил своего «дружка» с переломанным носом в больницу. Жена Джеймса отправилась туда вместе со своим любовником, осыпая бранью мужа. Через два года после этой истории Джеймс развелся с ней. И только спустя шесть лет после развода встретился с Люси.
Люси понимала, что в сердце Джеймса до сих пор жила горечь, и каким бы он ни был раньше, после того как застал жену в объятиях друга, стал холодным и жестким человеком, решившим, что никогда больше не позволит себе влюбиться. Так что единственное, что ему нужно было от Люси, — это получать удовольствие в постели.
Он остановился возле кровати и горящими глазами уставился на жену.
— И что ты собиралась делать, когда неделя закончится? Вернуться ко мне, даже не упомянув о происшедшем?
— Нет, конечно же, нет! Ты бы так или иначе узнал о случившемся, но поскольку состояние Дэвида могло не измениться еще очень долго, я… — Она осеклась.
— Вообще не собиралась возвращаться назад, — докончил за нее Джеймс. — Ты осталась бы здесь, а не вернулась ко мне.
Люси сжала одеяло руками так сильно, что даже костяшки пальцев побелели.
— Я нужна ему, — прошептала она. — Я не могу его бросить в беде, и дело тут не только в одном Дэвиде — я нужна еще и тете Милли и дяде Уильяму. Удар был для них слишком сильным!
Губы Джеймса изогнулись в злой усмешке.
— Дяде Уильяму, — повторил он с издевкой.
— Не смей! — Лицо Люси из мертвенно-бледного стало ярко-пунцовым.
Джеймс что-то пробормотал и повернулся к окну, а затем отдернул штору, и в комнату проник серый водянистый свет мутного дождливого дня.
— А где они оба, кстати? Я постучал в дверь, но мне никто не открыл, так что я счел для себя возможным просто войти. Ни в кухне, ни внизу я никого не увидел.
