отошла. Он крикнул вдогонку, что ему нужно пересчитать деньги, но она бросила на ходу, что денег ровно столько, сколько нужно, она в этом уверена, и ушла.
— Он сможет ее опознать при встрече?
— Сомневаюсь. Ума у него не в избытке, и, судя по всему, он не обратил на нее особого внимания. На ней была шляпа с широкими полями, а больше он ничего не помнит. Передавая ему бланк, она наклонила голову, так что поля закрыли лицо; тут он начал считать количество слов, а она ушла.
Мейсон продолжал разглядывать фотокопию бланка, потом поднял глаза на Дрейка.
— Дрейк, — спросил он, — каким образом газеты докопались до подноготной всего этого дела?
— Какой подноготной?
— А такой, что мужчина, проживавший под именем Фоули, на самом деле был Клинтоном Форбсом, что он сбежал с Паулой Картрайт и в Санта-Барбаре это обернулось скандалом.
— Чепуха все это, — ответил Дрейк, — по-другому и быть не могло. Мы это выяснили, но газеты работают не хуже нас, о чем говорить. У них свои корреспонденты в Санта-Барбаре, они перерыли подшивки газет за тот год и привлекли к этой истории самый широкий интерес. К тому же ты знаешь окружного прокурора — он любит пропускать дела через газеты и скармливает им все, что узнает сам.
Перри Мейсон задумчиво кивнул и произнес:
— Дрейк, я думаю, мы почтп готовы предстать перед присяжными.
Сыщик не без удивления на него посмотрел.
— Дело не сразу попадет в суд, даже если ты добьешься безотлагательного разбирательства, — заметил он.
Перри Мейсон терпеливо улыбнулся.
— Так готовится любое уголовное дело, — сказал он. — Нужно успеть подготовиться по всем статьям и разработать защиту, прежде чем окружной прокурор докопается, что к чему на самом деле. Когда докопается — пиши пропало.
Глава XVII
В зале суда царил спертый дух настоявшегося смрада, который исходит от скученной толпы, чьи чувства доведены до высшей степени возбуждения.
Судья Маркхем, старейший в уголовном отделе, председательствовавший на многих знаменитых процессах об убийствах, восседал за массивной кафедрой красного дерева с видом полной отрешенности, и только опытный наблюдатель сумел бы подметить настороженное внимание, с каким он воспринимал и оценивал происходящее.
Клод Драмм, главный представитель окружной прокуратуры по судопроизводству, высокий, обходительный, безукоризненно одетый мужчина, чувствовал себя весьма непринужденно. Если перед тем Перри Мейсон нанес ему сокрушительное поражение, то в этом деле обвинение не сомневалось в вердикте присяжных.
Перри Мейсон сидел за столом для адвокатов, всем своим видом являя ленивое равнодушие, говорящее о полном безразличии к ходу разбирательства. Подобное отношение явно противоречило принятой среди адвокатов защиты манере решительно вмешиваться в разбирательство на каждом этапе.
Клод Драмм вторично воспользовался правом отвода, и отведенный заседатель удалился со скамьи присяжных. Секретарь вызвал нового кандидата. Долговязый мужчина изможденного вида, с высокими скулами и тусклыми глазами вышел вперед, поднял правую руку, был приведен к присяге и занял место на скамье присяжных заседателей.
— Можете приступить к опросу, — сказал Перри Мейсону судья Маркхем.
Перри Мейсон бросил на присяжного небрежный взгляд.
— Ваше имя? — спросил он.
— Джордж Смит.
— Вы читали об этом деле?
— Да.
— На основании того, что вы читали, сложилось ли у вас о нем какое-то мнение и выражали ли вы это мнение?
— Нет.
— Что вам известно о фактической стороне дела?
— Только то, о чем писали в газетах.
— Если вас выберут присяжным по этому делу, могли бы вы по правде и справедливости судить эту женщину и вынести честное решение?
— Мог бы.
— И вынесете таковое?
— Вынесу.
Перри Мейсон неторопливо поднялся. До тех пор вопросы, что он задавал присяжным, были на удивление краткими. Но теперь он, нахмурившись, впился глазами в это новейшее пополнение скамьи присяжных.
— Понимаете ли вы, — спросил он, — что, если вас выберут присяжным по этому делу, вам придется давать оценку фактам, но при этом в той мере, в какой это затрагивает закон, вы должны следовать закону в соответствии с наказом Судьи?
— Понимаю, — ответил присяжный.
— Если Судья сочтет нужным дать вам наказ в том смысле, — внушительно и неспешно продолжал Перри Мейсон, — что согласно законам этого штата на обвинение возложена задача доказать вину подсудимой так, чтобы в этом не осталось ни малейших разумных сомнений, и только в таком случае присяжный может по совести вынести решение о виновности, и что в силу сказанного подсудимая не обязана выступать свидетельницей и давать показания в свою пользу, но может воздержаться от выступления в суде, полагаясь на то, что обвинение не сумело доказать ее вину вне всяких разумных сомнений, смогли бы вы и захотели бы руководствоваться подобным наказом Судьи как законом?
Присяжный утвердительно кивнул:
— Да, если это закон, думаю, мог бы.
— Если в своем наказе Судья сочтет нужным также отметить, что подобный отказ подсудимой дать показания и опровергнуть выдвинутые против нее обвинения никоим образом не должен влиять на присяжных при вынесении вердикта и не подлежит обсуждению в связи с разбирательством по делу, смогли бы вы и захотели бы последовать такому наказу?
— Да, пожалуй.
Перри Мейсон опустился в кресло и небрежно кивнул:
— Кандидатура принята.
Клод Драмм задал зловещий вопрос, который стоил отвода многим кандидатам:
— Не противоречат ли ваши убеждения тому, чтобы вынести решение, в соответствии с которым подсудимую ждет смертная казнь?
— Не противоречат.
— Если вы окажетесь в составе присяжных по этому делу, — продолжал помощник окружного прокурора, — не помешают ли ваши убеждения вынести вердикт о виновности в том случае, если вы решите, что вина подсудимой доказана вне всяких разумных сомнений?
— Нет.
— Кандидатура принята, — заявил Клод Драмм.
— Защита имеет право отвода, — сказал судья Маркхем.
— Отвода не будет, — ответил Перри Мейсон.
Судья Маркхем кивнул Клоду Драмму.
— Приведите присяжных к присяге, — произнес помощник окружного прокурора.
