ним. Дворецкий не сделал даже попытки забрать у адвоката пальто и шляпу.
Они прошли полутемным холлом, повернули налево и оказались в огромной библиотеке, отделанной панелями мореного дуба. Мягкий свет позволял видеть ряды книг, кресла, столики.
Человек, сидевший за огромным письменным столом красного дерева, отличался аскетичной внешностью, каковую, видимо, имели члены святой инквизиции. Волосы его были совершенно белые и такие редкие, что казались пухом, так что самыми запоминающимися на лице были брови, придающие старику сходство со стервятником или другой хищной птицей.
– Итак, вы Перри Мейсон? – недружелюбно спросил он.
Мейсон стряхнул дождевые капли с плаща и, не дожидаясь разрешения, сбросил плащ на подлокотник ближайшего кресла. Выпрямившись, он ответил официальным голосом:
– Да, я Перри Мейсон. А вы, насколько я понимаю, Ренуолд К. Браунли?
Адвокат ухитрился вложить в свой голос ровно столько неприязни, сколько ее было в голосе хозяина.
– Присаживайтесь, – Браунли махнул в сторону кресла, стоящего напротив стола. – Рад, что вы нанесли мне визит, мистер Мейсон.
– Благодарю, я присяду потом. Сейчас же предпочитаю постоять. А почему вас обрадовал мой приход?
– Как я понял, вы намерены поговорить со мной о Джанет?
– Правильно.
– Мистер Мейсон, ваш авторитет адвоката внушает мне уважение.
– Еще раз благодарю.
– Не за что. Это не комплимент. Просто констатация факта, при данных обстоятельствах не слишком приятная для меня. Я с известным любопытством следил за вашими успехами по газетным статьям. Не стану скрывать, вы меня заинтересовали настолько, что мне хотелось с вами познакомиться, чтобы проконсультироваться в одном вопросе. Но потом я передумал, так как дело касалось финансов: это не очень подходит для адвоката, отличительной чертой которого является ловкость ума, а не…
– Чувство ответственности? – закончил Мейсон насмешливым тоном, заметив, что Браунли заколебался.
– Нет, я не это имел в виду. Ваши успехи связаны с драматичностью и театральными эффектами. Вот когда вы станете старше, мистер Мейсон, вы поймете, что люди, обладающие большими деньгами, стремятся остаться в тени и очень не любят показухи.
– Иными словами, я не подошел вам.
– Можно сказать и так.
– А поскольку вы не решились обратиться ко мне за услугами, я имею полное право принять предложение тех людей, которые занимают противоположную позицию.
Тень улыбки промелькнула на губах старика, который важно восседал за огромным столом в окружении предметов, кричащих о его огромном богатстве и высоком общественном положении, и, очевидно, поэтому считал свою позицию совершенно неприступной.
– Неплохо, – одобрил Браунли. – Я ценю ваше умение обращать против меня мои же собственные слова. Что же, это вполне соответствует тому представлению, которое у меня сложилось о вас.
– В двух словах я уже объяснил вам, что конкретно привело меня сюда. Речь идет о вашей внучке. Независимо от того, каково ваше личное мнение, мистер Браунли, я вовсе не платный борец, защищающий интересы тех, у кого нашлось достаточно денег, чтобы оплатить мои услуги. Отнюдь! Чаще всего я защищаю интересы тех, кто не может постоять за себя. Но я не предлагаю свои услуги всем без разбора. Я борюсь только для того, чтобы восторжествовала справедливость.
– Не хотите ли вы уверить меня, мистер Мейсон, что вы всегда делаете все, чтобы восторжествовала справедливость и было наказано зло? – с насмешкой поинтересовался Браунли.
– Я ни в чем не намерен вас уверять. Я просто ставлю вас в известность, а уж это ваше дело, верить мне или нет.
Тень набежала на лицо Браунли.
– Я считал вас более скромным.
– Уж кому, как не мне, судить об этом.
Мейсон наконец уселся в кресло, вытащил пачку сигарет и закурил с самым непринужденным видом, отметив попутно, что сдержанность известного финансиста довольно наигранна.
– Не мне вам говорить, что, если человек обладает чем-то весьма заманчивым в глазах других людей, он будет подвергаться постоянному давлению. У вас есть деньги. Многие желают их получить и для этого прибегают к различным махинациям. Я намерен раскрыть свои карты. Цепь событий, обусловивших мой интерес к данному делу, была весьма необычной. Люди часто пытаются стать моими клиентами, прибегая к неординарным способам, зная, что я люблю запутанные случаи. Я вовсе не уверен, что это не была подобная хитроумная комбинация, проведенная только ради того, чтобы заручиться моей поддержкой. Если это так, то я не хочу ставить свои способности и энергию на службу людей, задумавших мошенничество. С другой стороны, если то, что я знаю, правда, есть все основания предполагать, что особа, которую вы считаете дочерью своего сына Оскара и Джулии Бреннер, в действительности совершенно чужой вам человек.
– У вас имеются какие-то факты, позволяющие сделать подобное заявление? Иначе говоря, вас кто-то уполномочил это сделать?
– Само собой. – Мейсон замолчал, глядя на тлеющий кончик сигареты, затем добавил, встретившись взглядом с неприязненным взглядом Браунли: – Я делаю это заявление по поручению единственного из оставшихся в живых родителя, Джулии Брэннер.
На лице Браунли не дрогнул ни один мускул.
– Могу я спросить вас, кто подтвердит личность Джулии Брэннер?
Лицо Мейсона было столь же бесстрастно.
– Никто. Вот почему я и обратился к вам. Если здесь имеет место обман, то только вы способны его разоблачить.
– А если я докажу вам, что это действительно так?
Мейсон с улыбкой развел руками:
– В таком случае я теряю интерес к этому делу. Только учтите, мистер Браунли, я должен быть совершенно уверен в этом.
– Джулия Брэннер – авантюристка. Я нанял детективов, и они представили мне полное досье на нее задолго до того, как она стала женой моего сына.
Мейсон сделал глубокую затяжку, выпустил синеватое облачко дыма и, улыбнувшись, сказал:
– У множества женщин прошлое, если его подвергнуть детальному исследованию, производит шокирующее впечатление.
– И все же я утверждаю, что эта женщина – мошенница!
– Вы говорите о Джулии Брэннер, жене вашего сына?
– Да.
– В таком случае, ваше утверждение, что она авантюристка, не имеет никакого отношения к юридическому статусу рожденного ею ребенка.
Браунли некоторое время настороженно смотрел на Мейсона, затем продолжил холодным тоном банкира, анализирующего все недочеты представленной ему финансовой ведомости:
– К счастью, рожденный ею ребенок был изолирован от нее еще в раннем возрасте. Я не желаю вдаваться в подробности того, как и когда это случилось. Я знаю, да и вы тоже, вне всякого сомнения, что Джулия Брэннер предприняла долгие и безуспешные попытки найти ребенка. На это ушли практически все ее сбережения. Но я располагаю большими возможностями, нежели она, и преуспел там, где она потерпела неудачу.
– Делала ли Джулия попытки примириться с вашей семьей? Прошу дать мне точный ответ.
Лицо Браунли было все таким же суровым.
– Она никогда не предпринимала никаких попыток примириться, так как я принял меры, чтобы этого не произошло.
