заметил, что машина движется слишком медленно. Вдруг из-за угла дома появилась женщина в белом непромокаемом плаще и подняла руку. Машина тут же остановилась. Женщина о чем-то поговорила с водителем, и машина двинулась дальше. Объехав квартал, машина вернулась к тому месту, где находился Викслер. Из тени вновь возникла женщина. К этому времени яхтсмен уже не сомневался, что его слуга не приедет, поэтому решил попросить владельца машины подвезти его хотя бы до стоянки такси. Он ускорил шаги, но тут раздались звуки револьверных выстрелов. Их было пять или шесть. Женщина в белом повернулась и побежала. Автомобиль марки «Шевроле», до этого времени неподвижно стоящий возле перекрестка, на огромной скорости умчался. Викслер подбежал к машине. Водитель лежал, привалившись к дверце, а его левая рука и голова свисали наружу из открытого окошка дверцы. Кровь стекала вниз, собираясь в лужицу на асфальте. Этим человеком был Ренуолд К. Браунли. Без сомнения, он был мертв. Викслер хорошо знал Браунли, так что ошибка исключалась.
Далее Викслер признал, что очень испугался и, потеряв голову, бросился прочь, не разбирая дороги, даже не соображая, что делает. Неожиданно он наткнулся на человека, с которым не был знаком. Как позднее выяснилось, это был Гарри Коултер, частный детектив. Вместе они принялись искать машину Браунли, но так и не сумели этого сделать. Ничего не оставалось, как позвонить в полицию. Через несколько минут прибыл полицейский патруль, и они продолжили поиски. Женщина стреляла в Браунли где-то в два с четвертью, а в полицию они позвонили без четверти три.
Шумейкер вновь разрешил Мейсону задать вопрос свидетелю.
– Вы были сильно напуганы?
– Еще бы! Для меня это было настоящим потрясением.
– Но почему вы не сели в машину пострадавшего и не отвезли его в ближайший госпиталь?
– Понимаете, я даже не подумал о таком варианте. Когда я опознал в убитом Ренуолда К. Браунли, я начисто утратил способность что-либо соображать. Сейчас я понимаю, что должен был поступить именно так.
– Но вы были напуганы еще до того, как опознали Браунли, не так ли? Тот факт, что женщина в белом плаще у вас на глазах в упор расстреляла человека, произвело на вас сильное впечатление?
– Еще бы! Не вижу в этом ничего удивительного.
– Что ж, вполне естественная реакция. – Мейсон некоторое время смотрел на Викслера, затем задал очередной вопрос: – Был сильный дождь?
– Да, но он явно шел на убыль.
– Все это произошло неподалеку от яхт-клуба, членом которого вы являетесь?
– Да.
– Территория клуба обнесена оградой?
– Да.
– Она освещается в ночное время?
– Нет.
– Может быть, луна освещала место происшествия?
– Какая луна, если шел дождь!
– И звезд тоже не было видно?
– Как можно задавать такие вопросы? Понимаю, куда вы клоните, и все же света было достаточно, чтобы я смог рассмотреть то, о чем вам поведал.
– Но откуда было взяться свету?
– Перед зданием яхт-клуба установлена мачта, прожектор которой освещает стоянку автомобилей членов клуба.
– На каком расстоянии находится этот прожектор от места происшествия?
– Около четырехсот футов.
– И дорога была хорошо освещена?
– Я этого не утверждал.
– И все же света было достаточно?
– Вполне.
– Вы отчетливо видели все предметы?
– Мистер Мейсон, – раздраженно сказал Викслер, и по его тону было понятно, что его заранее предупредили о том, чтобы он соблюдал предельную осторожность, дабы избежать ловушки, – на женщине был белый плащ, так что он сразу бросился в глаза, едва она вышла из тени. На дороге было темно, все верно, но когда женщина остановилась возле машины, я смог достаточно хорошо рассмотреть ее фигуру. Разумеется, я не видел ее лица и не берусь опознать, я лишь говорю то, что видел.
– Таким образом, – спокойно сказал Мейсон, – главное в ваших показаниях – то, что на ней был белый плащ?
– Именно.
– Что дает вам основание утверждать, что плащ был именно белым?
– Я видел его.
– Но он мог быть бледно-розовым.
– Нет.
– Или чуть голубоватым.
– Нет.
– Вы уверены? – Мейсон в упор глянул на свидетеля. – Можете ли вы присягнуть, что плащ не был светло-желтым?
Викслер заколебался и уже менее решительным тоном сказал:
– Нет, он не был светло-желтым.
– Так в нем не было никакой желтизны?
– Никакой, сэр.
Мейсон едва ли не по слогам произнес:
– Понимаете, что существует разница между чисто белым, желтоватым и кремовым оттенками?
– Конечно, сэр.
– Но их даже при дневном свете трудно отличить друг от друга.
– Я так не думаю, сэр. Если я увижу чисто белый цвет, я его сразу узнаю. На женщине был именно белый плащ.
– А вот этот кусочек картона, – Мейсон вытащил из кармана небольшой прямоугольник, – какого он цвета?
– Белый!
– А этот? – Мейсон вытащил второй прямоугольник и приставил к первому.
По залу пробежал шепот. Викслер поспешно сказал:
– Допущена ошибка с моей стороны, мистер Мейсон. Первый прямоугольник был с желтизной. Но он мне казался белым, потому что вы держали его на фоне своего черного костюма.
Мейсон как бы мимоходом сказал:
– И если бы кусочек того злополучного плаща был показан на фоне чисто белой стены, это помогло бы вам заметить в нем примесь желтизны, точно так же, как этот снежно-белый прямоугольник помог вам увидеть оттенок первого, не так ли?
– По всей вероятности, сэр, – Викслер на мгновение утратил чувство осторожности, но тотчас же спохватился. – Нет, сэр, нет! То есть мне кажется, что плащ был белым.
– И он вполне мог иметь желтоватый оттенок? – уточнил Мейсон, помахивая картонными прямоугольниками, напоминая Викслеру о его недавней промашке.
Викслер беспомощно глянул в сторону помощника окружного прокурора, затем на лишенные сочувствия глаза собравшихся в зале, затем, опустив голову, пробормотал:
– Да, этот плащ мог быть и светло-желтым.
Мейсон наклонился вперед, не спуская взгляда с поникшего свидетеля и всем своим видом показывая, что тут-то и начинается настоящий допрос, спросил:
– Что дает вам основание утверждать, что мистер Браунли был мертв?
– Достаточно было взглянуть на него.
