Мишель ломала голову, как помочь обоим выпутаться из этой ситуации. Она перебирала в памяти вчерашний ужин и не находила в истории Джордана ничего предосудительного. Скорее это было несколько экстравагантно… Неужели он не может то же самое рассказать дочери? Нельзя же прятать голову в песок! Рано или поздно он вынужден будет сообщить обо всем дочери и познакомить сестер…
Вчерашнее приглашение на ужин обрадовало Мишель, но она понимала, что этим обязана исключительно Алисии.
Джордан подошел к ней в середине дня и, несколько смущаясь, начал говорить о погоде. Мишель растерялась: о таких вещах они не говорили никогда. Через минуту она поняла, что он никак не может решиться сказать то, ради чего появился в приемной. Она расслабилась и стала ждать, поддерживая этот смешной и банальный разговор.
— Мисс Роуз, — наконец решился Джордан, — вы не откажетесь поужинать сегодня со мной?
— С удовольствием, — ответила Мишель. Она считала, что взрослая женщина не должна ломаться. Ей давно этого хочется. Зачем же обманывать себя?
Джордан удивленно посмотрел на нее и начал объясняться, почему решил это сделать.
— Так получилось, что мне нужно посоветоваться… И я никак не могу понять, кто может выслушать меня. Единственный человек, кто в силу обстоятельств посвящен в эту историю, это вы… Поэтому…
— Мистер Вульф, — спокойно остановила его Мишель, — мне приятно ваше приглашение, чем бы оно ни было вызвано. И если я смогу чем-нибудь помочь, то с удовольствием это сделаю.
Джордан дернул головой, очень внимательно посмотрел на свою секретаршу, хмыкнул и пошел в свой кабинет. У дверей он остановился и уточнил:
— В восемь. Я заеду за вами.
— Хорошо. — Мишель не изменила ни тона, ни выражения лица, хотя ей отчаянно хотелось смеяться.
Неужели он когда-нибудь сможет рассмотреть, что рядом с ним работает не робот, а живая и влюбленная в него женщина? Мишель решила, что довольно обманывать себя. Ей хочется любить его и чувствовать себя женщиной.
Когда Мишель вышла к машине, Джордан потерял дар речи. Куда исчезла его строгая, холодноватая секретарша? Навстречу ему шла роскошная женщина: точеные лодыжки, лакированные туфли на высоких каблуках, узкая юбка, обнимающая бедра, смелое декольте, великолепная мраморная шея, алые губы, сверкающие глаза, волосы…
Ничего себе! Неужели это она каждый день встречает его в приемной? Где до сих пор были его глаза?
— Мисс Роуз, — не выдержал он, — это вы?
— Представьте, я — засмеялась Мишель. — А что вас так удивляет? Ведь вы пригласили меня на ужин? Могу я в связи с этим снять очки и распустить волосы?
— Да-да, точно, вы сняли очки, — закивал Джордан.
Мишель засмеялась. Как прекрасны и наивны мужчины! Главное, найти удобоваримое объяснение. А то, что она сегодня впервые за четыре года поменяла свою сущность, ему просто не пришло в голову. Как же она его любит!
— Поехали, мистер Вульф, — сказала Мишель, подходя к машине.
— Конечно, — закивал он, распахивая перед ней дверцу. — А можно я попрошу вас об одолжении?
— Конечно, — улыбнулась она.
— Называйте меня Джордан, если можно.
— Хорошо, — согласилась Мишель, — но только сегодня. Договорились?
— Как скажете! — не раздумывая согласился Джордан, усилием воли заставив перестать так громко стучать сердце.
Когда они покончили с великолепным лобстером под сложным сливочным соусом, Джордан отложил в сторону салфетку, налил вина и приступил к тому, ради чего пригласил Мишель на ужин.
— То, что я хочу вам рассказать, касается Алисии, — с трудом начал он, но потом стал говорить резко и уверенно: — Но дело не в этом. Она моя дочь, больше я в этом не сомневаюсь. Не в этом дело. Дело в Хилари…
— Я поняла, — кивнула Мишель.
— Хилари очень тяжело пережила тот факт, что ее мать позволила себе полюбить. — Он говорил это так, как будто бы Мишель была в курсе его семейной истории. — Для нее это явилось настоящей трагедией… Она не простила мать до сих пор. Я думаю, что ее проблемы с мужчинами связаны именно с этим. Она боится и бежит от чувств вообще, а любовь для нее самое страшное, что может с ней случиться. Любовь связана с разрушением. Понимаете?
— Я слушаю, Джордан, — осторожно заметила Мишель. — Говорите.
— Так вот… — Он перевел дыхание и продолжил: — Если я сейчас расскажу, что и я был неверен ее матери, она и меня будет считать предателем. С любовью она, наверное, могла бы еще смириться. Моя же история не имеет к этому никакого отношения. Жалость и гордыня. Больше ничего… — Джордан замолчал и испытующе посмотрел на красивую женщину, которая с жалостью и вниманием слушала его. Она показалась ему незнакомкой, случайной собеседницей. Наверное, так лучше: легче будет признаться.
— Расскажите, — попросила Мишель, заметив его сомнения, — а потом мы подумаем…
— Так вот, — произнес он и остановился, но потом, отбросив все сомнения, заговорил быстро и решительно: — Я выкинул эту историю из головы, потому что мать Алисии не сообщила мне о рождении ребенка. Я уверил себя, что все это осталось странной и необычной историей из моей молодости. Кто же мог предположить? Я был счастливейшим человеком: красавица и умница жена, дочь, свое дело, успех… У меня все было прекрасно. Я ездил по стране в поисках новых талантов и новых идей. Мне все хотелось пощупать собственными руками. Но никогда ни одна женщина не могла заставить меня забыть, что дома меня ждет моя Вирджиния. Я не изменял жене не потому, что был так нравственен или честен, просто мне не хотелось ей изменять…
С Джулианой мы познакомились в одной странной и разношерстной компании. Она не была ни красивой, ни яркой, ни оригинальной… Обычная женщина. Невысокая, полноватая, с приятными чертами лица. Я бы не обратил на нее внимания, но она сама подошла ко мне и сказала, что ей обязательно нужно со мной встретиться. Я ответил ей так же, как отвечал всем своим знакомым. Улыбнулся, пожал руку и оставил номер телефона. Ничего романтического… Она позвонила мне на следующий день и назначила встречу в кафе. Мне было неловко отказать, и я пошел.
Она что-то долго и сбивчиво рассказывала о своей жизни, о муже, который был моряком, о любви… Я слушал вполуха и кивал из вежливости. Мне был неинтересен этот разговор, сама Джулиана и ее история… Она видела это, но не отступала от намеченного. В конце концов, я не выдержал и спросил, чего она хочет от меня. Она вся сжалась, опустила голову, потом так преданно и так долго посмотрела на меня… Я вдруг увидел ее глаза: отчаяние, боль, страх, просьба, стыд, жалость, надежда… В одном взгляде вся ее история, конец и начало жизни. Мне стало стыдно моего счастья, любви, успеха. Как будто кто-то заплатил за него… И я понял, что никогда не смогу отказать ей, о чем бы она меня ни попросила.
А просила она о ребенке. Полгода назад погиб муж. Она искала, как ей зацепиться за жизнь, и придумала, что должна родить ребенка. Она горячо убеждала меня, что все продумала и что я идеально подхожу для осуществления ее плана. Она говорила, что я здоровый, молодой, талантливый… Что у меня уже есть дочь и ее ребенок никогда не будет мне нужен. Что она не будет никогда обременять меня им… Что никто никогда не узнает… Еще что-то…
Но что бы она ни говорила, я уже дал себе слово. Сейчас могу сказать, что это была и гордыня. Я был отмечен Богом и думал, что могу даровать жизнь. Вы осуждаете меня?
Мишель молчала. Она не могла произнести ни слова. Как наивны и самонадеянны мужчины! Бедные! Никогда не согласятся с тем, что в истории продолжения рода они всегда лишь инструмент.
— Нет, — наконец произнесла она. — Но как же вы могли забыть ее?
