За сегодняшний день постарела лет на двадцать! Подорвали ее здоровье дети, ох, как подорвали! — Может все обойдется!
— Не обойдется! — Люба застегнула пуговицу у ворота, повела плечами, ощутив сильный озноб.
— Надо теплое пальто надевать! — заглянула в лицо Любаше, Варвара Михайловна. — Ноябрь на дворе. Озябла вся!
Люба потянула дверь подъезда. Какая тяжелая! С каждым днем все тяжелее! Или силы и жизнь из меня выходят потихоньку. Медленно пошла по ступенькам. Варвара Михайловна, тяжело припадая на больную ногу, поднялась за дочерью. Люба открыла дверь квартиры, перешагнула порог.
— Остались вдвоем! Никому не нужные старухи! — прислонилась Люба к стене коридора.
— Ты не старуха! Молодая, красивая женщина! Все еще впереди.
— Нет, мама! — Люба, непослушными пальцами расстегнула пальто. — Ничего у меня уже не будет! Да, я и сама ничего не хочу! — она бросила одежду на пол под вешалкой. Лицо перекосилось от резкой боли в сердце. Держась рукой за стену, прошла в комнату, дошла до дивана, села. Положила обе ладони на грудь, слегка помассировала, как учили в больнице.
— Может скорую вызвать? — склонилась над ней старушка.
— Не надо! Сейчас пройдет! Дай мне таблетки, возле телевизора стоят.
— Не переживай! Ложись! Вот так! — Варвара Михайловна помогла Любе положить ноги на диван, поправила подушку под головой, накрыла пледом. — Пойду, обед согрею, и Андрюше позвоню.
Глава 28.
Галина вошла в квартиру, скинула туфли и упала вниз лицом на диван.
— Господи! За что! — плечи затряслись от рыданий.
— Не надо Галочка! — Андрей скинул куртку на пол, сел возле жены, погладил по спине. — Не надо! Ведь, живой Колька!
— Живой! — подняла голову Галина. — Исхудал, бледный! Одни глазищи! Как у загнанного кролика. Бегают туда, сюда! Там бьют, наверное!
— Никто не бьет! — Андрей покачал головой. — С чего ты взяла. Следователь порядочный человек, он не допустит! Вадим говорил, ребят посадили к неплохим людям в камеру.
— Что ты мелешь! — зло прошипела Галя. — Следователь у него порядочный человек! Да разве порядочный посадит молодых ребят в тюрьму к уголовникам?
— У них нет в отделении условий, чтобы содержать подследственных.
— К неплохим людям посадили в камеру! — передразнила женщина, сощурив в гневе глаза, распаляясь от злости. — Где это видано, чтобы неплохие люди в тюрьмах сидели! Неплохих туда не сажают! Ворье сплошное, да уголовщина!
— Их нельзя в СИЗо держать! Они убийцы!
— Колька убийца! — женщина, схватила Андрея за плечо и сильно затрясла. — Он бедный мальчик! Мишка убил! Все так говорят! Колька не виноват. Володька начал ссору, водку принес, Мишка арматурой бил. Колька ни в чем не виноват. И Сережка Надькин тоже хорош! В драку полез, вот и получил! Я ее просила, на коленях стояла. Напиши отказ! Забери заявление! Прости ребят! Стерва, не согласилась! Была бы моя воля, своими! — она взмахнула руками перед лицом Андрея, — Вот этими, удушила! Будь она проклята! Гулянье устроили в кафе! Ее сдох, ему уже ничего не надо! А наши должны париться на нарах!?
— Галя, успокойся! Не надо! Что ты говоришь! У Нади горе, несравнимое с нашей бедой! Не озлобляйся! — он погладил жену по плечу. — Пойду поесть соберу! Разденься!
— Не хочу есть! Все по полу разбросаю! — Галя бросила пальто на край дивана, легла, отвернулась к стене, закрыла глаза.
В прихожей зазвонил телефон. — Алло! — услышала Галина глосс Андрея, снявшего трубку. — Да, я сейчас приду!
Андрей вошел в комнату.
Галя подняла голову, остановила на муже взгляд, налившихся кровью от злости, глаз.
— Куда? К Любке!? Уйдешь, домой не возвращайся!
— Ты совсем озверела! — приблизился к дивану, Андрей. — У них с Наташкой беда. Отравилась! В больнице, промывание сделали. Хотят в психбольницу положить! Всех кладут после суицида.
— Тебе, какое дело! У тебя свой сын в беде! Пусть все передохнут, черт с ними!
— Я схожу, может помочь, чем надо. Старушка сбилась с ног!
— Может быть, Наташка дочь твоя и Мишка тоже?
— Галь, ну что ты несешь! — крикнул Андрей. — Я Сашке обещал заботиться!
— Своей семьи у тебя нет! Детей тоже! Чужих жалеешь! — слезы хлынули из глаз женщины. — Не кричи на меня! Не смеешь кричать! Уходи! И не приходи! Ненавижу! — она сжала кулаки. — Прокляну! Чтоб ты сдох!
Андрей поднял куртку с пола. На щеках задвигались нервные желваки. Совсем умом тронулась, женщина. Махнул рукой, и вышел из комнаты.
— Ненавижу! Не появляйся больше мне на глаза! Не возвращайся домой! Оставайся у своей гноявой, хилой, Любки! — донесся до его ушей крик жены, пока, спускался по лестнице.
Андрей быстро идет по улице. Глупая женщина! Повторяет вслух. Нет повода для ревности. Отбила у Любки, и всю жизнь ревнует. Может быть, жизнь была бы иной, женись на Любаше. У нее сердце больное. Все из-за переживаний. Я первый в черном списке. Он подошел к подъезду, поднялся по лестнице, нажал на кнопку звонка.
— Входи, Андрюша! — распахнула дверь Варвара Михайловна. — У нас еще одно горе! — старушка приложила руки к щекам, покачала головой, словно маятник.
Андрей снял куртку, прошел в комнату.
— Здравствуй, Любаша!
Люба повернула голову, подняла непослушное тело, свесила ноги с дивана.
— Ой, плохо мне! Не знаю, что делать!? Детки мои видно сговорились, чтобы жизни меня лишить. Еле доковыляла до дома после свидания с Мишкой. Все сердце он мне разбил, а тут Наташка! — она вытерла ладонями, побежавшие по щекам, слезы. — Слава богу, спасли! Так теперь ее должны перевести в психическую палату. Как ни упрашивала доктора, говорит, порядок для всех! — женщина подняла на Андрея, красные, воспаленные глаза.
Как она сдала! Подумал мужчина. Галка моя красавица, в сравнении с нею. И держится, держится, хоть и вопит, как резаная.
— Галина может помочь! Я поговорю с нею. Только злая она баба! Боюсь, не захочет! Ревностью мучается. Кричала вслед, у меня до сих пор в ушах гудит от ее криков.
Варвара Михайловна вошла в комнату с подносом. Поставила чашки, чайник.
— Извини, пирожки разогрела, утром пекла. Мишку угостить. Вот, что осталось!
— Спасибо! — Андрей повернулся к столу. — Галина курицу для Кольки варила. Пришли домой, поесть не успел.
— Любань, садись и ты, перекуси! — оглянулась старушка на дочь.
Люба поднялась с дивана, покачиваясь, подошла к столу, присела на край стула.
— В рот ничего не лезет со вчерашнего дня. Все думала, как Мишку увижу, что ему скажу. Такое с товарищем сотворить! Нет за это прощенья! А ведь, сын! Жаль его! Всегда о других думала, как они преступников жалеют. И вот сама теперь оказалась в такой ситуации. — она взяла двумя ладонями чашку с горячим чаем. Отпила глоток, потом другой. — Еще Наташка! Как удумала такое! Что у них с Сережкой было? Уж и не знаю, что думать!
— Да, натворили они дел! — Андрей съел пирожок, запил чаем. — Галка сама не своя. Плачет
