бы ему оплеух. — Все будет хорошо!
— Это у вас хорошо! — передразнил его Володька. — А мне червонец светит! Вот ваши заботы как для меня обернулись!
— Это точно! Правильно сказал! — зло прошипел Вадим, наклонившись к сыну. — Пороть тебя надо было чаще! Чтобы свое место знал! К родителям проявлял уважение! Постыдись хоть здесь! Я тебе не уличная девка, чтобы выслушивать твои обвинения!
— Вадим! — остановила его Тамара. — Мальчик в тяжелом положении!
— Мальчик! Преступление совершать, так он взрослый, отвечать за свои поступки должен! Просить, а не требовать!
Володька повесил голову на грудь. В камере, он иначе представлял свидание с матерью. Увидел их холеный вид, и все забыл. Они на свободе. Пьют, едят, а я здесь! Он посмотрел на мать. Темные круги под глазами. На лбу пролегла широкая морщина. Я подлец! Вдруг осенило его. Они выхлопотали это свидание. Пришли увидеть меня, поддержать, а я с упреками.
— Простите! Не могу я сейчас нежности проявлять. Плохо мне! — тихо произнес Владимир.
— Нам тоже не мед! — Вадим хлопнул сына по спине. — Крепись! Сам нашел приключение на свою задницу!
Прижав к себе голову сына, Галина гладит ладонями по волосам, из глаз текут слезы. — Успокойся, Галь! Неудобно! — Андрей вытер ладонью глаза. Рыдания душат Кольку. Галина отстранила Колю, покрыла поцелуями его щеки, лоб. Какое счастье обнимать, ощущать его прикосновения. Она достала из сумки сверток.
— Пирожки! — проглотил слюну Колька, уловив носом душистый запах.
— С мясом, как ты любишь! — с придыханием, как после быстрого бега, произнесла Галина. — Рано утром в духовку поставила. Пока собирались, испеклись.
Колька набил рот пирожком. Андрей погладил сына по голове.
— Пап, прости! — Колька схватил руку отца, прислонился щекой.
— Да, ладно! — Андрей отвернул лицо. В глазах защипало.
Павел Андреевич, сидя у стола, наблюдает сцену свидания. После радости, смятения, слез, родители развернули кульки и пакеты, стремясь накормить своих непутевых детей. Он отвернулся. Их волнение передалось и ему. Вспомнил свою мать. Она отдавала ему лучшие куски со стола. Отец часто упрекал ее за излишнее баловство. Все родители одинаковы. Забота о своих отпрысках всегда на первом месте. Часто лишают себя всего, чтобы обеспечить детям лучшее проживание. Чего не хватало Володьке? Учинил драку. Павел не сомневался, зачинщиком ссоры был избалованный, привыкший считать себя крутым, Володька. Водку принес в кафе. Николай по пьянке, любитель помахать кулаками. Не упустит момент продемонстрировать силу. Мишка глупый ребенок, выросший без отцовского внимания. Адвокат и его благодетели не прочь подставить мальчишку под обвинение. Впереди суд! За ним последнее слово! Следователь поглядел на Алексея. Тот опустил голову, перелистывает журнал.
— Прощайтесь, товарищи! — хриплым голосом произнес следователь. От волнения у него пропал голос.
Мишка приник к матери. Люба обхватила сына.
— Потерпи, миленький!
— Бог даст, все сладится! — бабушка, поцеловала внука в макушку.
Володька обнял мать. Тамара почувствовала на щеке влагу.
— Володечка!
Он отвернулся, утер рукавом глаза, заложил руки за спину.
Николай обнял мать и отца.
— Коленька! — прошептала Галина.
— Отец, мать береги! — Колька оттолкнул родителей, пошел к выходу.
Люба, глядит вслед уходящему, сыну. Он словно стал меньше ростом. Мишка повернулся.
— Мама, мамочка, не хочу! — крикнул он и бросился к матери.
Люба обхватила его руками, поцеловала в лоб, в бледные щеки. — Потерпи, маленький! Что ж теперь поделаешь! Потерпи! — отстранила от себя. — Иди! Так надо! — На онемевших ногах, дошла до стула у стенки и села.
— Любонька! — Варвара Михайловна сжала похолодевшие пальцы дочери в своих ладонях. — Плохо тебе!
Люба покачала головой из стороны в сторону.
— Сейчас пройдет! — она встала, надела пальто.
— Пойдем домой! Наташа одна. Не сотворила бы чего!
— Что ты! Не дай Бог!
Они вышли на улицу.
— Машину возьмем! — подошла к дороге Люба. — Чувствует сердце, неладное. Наташка! Надо было тебе остаться с нею.
Едва машина притормозила у дома, Люба выскочила, не дожидаясь, матери, побежала к подъезду. От волнения, не может попасть ключом в замочную скважину. Наконец замок щелкнул, Люба дернула дверь, вбежала в квартиру.
— Наташа! — тихо позвала женщина. Прошла в комнату, на диване никого нет. — Наташа! — в кухне, на столе нетронутый завтрак. За углом стола увидела мысок красного домашнего тапочка.
— Все в порядке!? — остановилась у порога Варвара Михайловна.
Люба протянула вперед руку, не в силах сойти с места. Старушка перевела взгляд.
— Что такое? — бабушка кинулась к лежащей на полу Наташе.
— Девочка, что с тобой!
На руке девушки кровь, сжимающей осколок стакана.
Люба подошла к столу, взяла бутылку из-под таблеток. — Все выпила!— опустилась на табурет.
— Скорую надо! Скорее! — Варвара Михайловна приложила ухо к груди Наташи. — Стучит! Может, успеют!
Люба тяжело вздохнула. — Мне уже все равно! Сил нет!
— Да что ж это такое! — метнулась старушка в комнату, набрала 03. — Отравление лекарством! Скорее приезжайте. Девочка семнадцати лет!— вернулась в кухню, смочила полотенце холодной водой, приложила ко лбу девушки.
— Мама успокойтесь! — Люба стянула с головы платок. — Эти дети решили сжить меня со свету! Я им всю жизнь отдала! — Да, не трогайте ее! — крикнула Люба на хлопочущую, возле Натальи, мать. — Врачи приедут, разберутся, можно ее спасти, или нет!
— Господь, с тобой! Конечно, можно! Она дышит! Пойди, дверь открой! Не помню, закрыла, или нет.
— Что случилось! — пожилой мужчина в белом халате остановился в дверном проеме.
— Девочка! Вот! — поднялась старушка.
— Эти таблетки выпила? — взял пустой пузырек, покрутил в руках. — Это не очень страшные таблетки. Она упала в обморок, скорее от испуга, чем от лекарства. Но промывание придется сделать.
Санитары раскрыли носилки, подняли девушку, положили.
Варвара Михайловна повязала платок на голову.
Люба медленно поднялась со стула, пошла в прихожую.
Старушка закрыла дверь, прихрамывая, догнала дочь уже на улице.
— Долго возитесь! — крикнул врач. — Медицину не обвиняйте!
Машина резко развернулась. Люба наклонилась к дочери, лежащей на носилках.
— Доченька! Зачем? Чего тебе не хватало! Обо мне подумала!? У меня никого нет на этом свете, кроме вас с Мишкой! Что вы со мной делаете!? Умру, куда пойдете? Как жить станете? — погладила руку дочери, безжизненно, лежащую поверх простыни. И ощутила слабое движение в ответ.
— Она жива! Сделайте что-нибудь, скорее! — повернула к доктору лицо, залитое слезами. — Скорее!
— Все будет хорошо, мамаша! Не волнуйтесь! Такой случай не впервые! Спасем вашу девочку!
