ним навсегда! — потянула узкую дверцу кухонного шкафа. Взяла с полки пузырек с таблетками, крепко зажала в руке. Потом повертела перед лицом, будто любуясь, красивым сувениром. Высыпала содержимое на ладонь. Какие славные пилюли! Маленькие, круглые, белые. Мать каждый день дает по одной, а я выпью все сразу! Секунду она смотрит на рассыпанные в ладошке, таблетки. Неужели, в них смерть!? Неужели, если проглотить все разом, никогда не проснешься, не увидишь солнышка, цветы, созревшие плоды на яблоне? Но Сереже тоже было больно. Ему не хотелось умирать! Они сожгли его живого! Вдохнув в себя воздух, запрокинула вверх голову, широко раскрыла рот, и всыпала горошины. Сладковато, кислый привкус наполнил глотку, смешивая лекарство со слюной. Одной рукой Наташа крепко зажала ладонью губы, другой нащупала на столе стакан, оказавшийся наполненным, отхлебнула глоток, другой. Сладкий чай! Мама не допила. Поняла девочка. — Мама! — тихо произнесла Наташа. В глазах у нее потемнело. Ноги, согнулись в коленях. Падая, почувствовала резкую боль в голове, от удара об угол кухонного стола. Тишина окутала ее сознание.
Глава 27.
Люба, провела ладонью по сумке, стоящей рядом на стуле. Ненадолго задержала взгляд, на сидящей напротив, Тамаре в коричневом велюровом пальто. Все собрались. Тамарка с Вадимом, Галка с Андреем. Галина постарела, темный платок повязала вокруг шеи, по-деревенски. Она вспомнила, как вчера, на ресторанной кухне, складывала в сумку продукты, щедро подаренные Вадимом Евгеньевичем, и его шепот на ухо: «Анатолий Алексеевич защитит троих! Я с ним сам рассчитаюсь!» Такого не может быть! Вздохнула женщина. Их невозможно спасти от тюрьмы. Он обманывает, успокаивает, будто я ребенок. Володьку, точно оправдают! Сейчас деньги миром правят! Скрипнула дверь у входа. Люба вздрогнула и повернула голову. Анатолий Алексеевич, с неизменной улыбкой на лице, прошел по коридору. Лоснится от жира! Люба сжала руку матери. Старушка погладила ее пальцы, прошептала. — Крепись, Любаша! Нам с ними не сравниться никогда! Крепись, дочка!
Вадим Евгеньевич поднялся.
— Что так долго!
— К одиннадцати договаривались. Еще без пятнадцати. Не надо нервничать! — адвокат положил руку на плечо шефа.— Сейчас все устроим! — постучал согнутым указательным пальцем, в кабинет следователя, не дожидаясь ответа, потянул на себя ручку.
— Можно!? Все собрались!
Павел поднял голову. Он всю ночь не спал и с утра нервничал. Под свою ответственность решил устроить свидание задержанных с родителями. Нажал кнопку. Вошел дежурный.
— Приведите!
Сержант кивнул головой.
— Предупредите, чтобы без эксцессов! — Павел посмотрел на адвоката. — Их проведут в кабинет, потом войдут родственники.
Анатолий Алексеевич, молча, склонил голову, в знак согласия, и вышел.
Пренеприятный тип! Передернул плечами, следователь. Скользкий, услужливый. Чересчур услужливый!
Алексей поймал взгляд Павла, скривил рот в усмешке. Ему понятно раздражение шефа. Он и сам не может спокойно созерцать самонадеянный, облик адвоката.
— Проведут в кабинет, после войдете! Придержите чувства! — Анатолий оглядел собравшихся людей. Они застыли, повернув головы в конец коридора. Тамара продела руку под локоть мужа. Вадим открыл рот, намереваясь сделать жене замечание, но передумал, так и остался с открытым ртом. Галина прижалась к Андрею. Ей хочется куда-нибудь спрятаться. Стыд, жжет ее. Люба поджала ноги под стул. Сердце замедлило бег. Варвара Михайловна с тревогой вглядывается в лицо дочери, внутренне молясь, за ее здоровье.
Старый линолеум подавляет звук шагов. Но в тишине, все-таки слух бедных ожидающих, их уловил. Ведут! Поняла Люба. Почувствовала дрожь в коленях, и резкую боль в сердце. Приступ мне сейчас не нужен! Словно команду произнесла сама себе. Мишка! Его надо поддержать! Ему плохо! Впереди милиционер, позади тоже. Группа приближается. В чем он был одет, когда забирали? Меня тогда не было дома. Склоненная голова. Торчащий на макушке неизменный хохолок. Мишка! Он неловко ставит ноги. Били! Ранили! Встревожилась женщина. Поднялась, но тяжелая рука адвоката, сдавила плечо. Наклонилась всем телом вперед, вглядываясь в приближающихся ребят.
— Мишенька, какой бледненький! — старушка, сжала руку дочери.
Галина, услышав шаги в коридоре, замерла. Я во всем виновата! Не доглядела! Не воспитала! Доверила мужу! Мысленно корит себя женщина.
— Хромает! — наклонился Андрей к жене. Галина вспомнила, Колька повредил ногу, когда забирали. Но не смогла разжать челюсти, чтобы ответить мужу.
Вадим Евгеньевич вздрогнул от резкой боли в сердце. Он мало интересовался воспитанием сына. Тамара кормила, одевала, проверяла уроки, ходила в школу, если вызывали учителя. Домработница обстирывала, готовила. Вадим подвинулся на стуле. Вгляделся в похудевшую фигуру Володи. Володька, поднял голову, задержал на отце взгляд.
— Не останавливаться! — подтолкнул его в спину сопровождающий. Распахнул дверь, и ребята скрылись в кабинете.
Тамара прижалась к мужу.
— Входите! — на пороге появился следователь. — Время свидания ограничено!
Родители вскочили, будто, подталкиваемые невидимой рукой, протиснулись в дверь.
— Мама! — со слезами бросился Мишка на шею матери. — Не могу больше! Забери меня отсюда!
Люба обняла мальчика, прижала его голову к груди.
— Хороший мой! Не могу тебя забрать! Ты сам виноват. Разорвал свое и мое сердце!
— Мамочка, прости! Я не хотел!
Она присела на стул у стены, не отпуская из объятий, Мишку. Варвара Михайловна поднесла платок к глазам. — Мишенька, кровиночка, наша! Что ж ты такое сотворил с собой!
— Бабулечка! — протянул к ней руки, Мишка.
Старушка сжала его пальцы, в намокших от слез ладонях.
— Мальчик ты наш! Глупый ребенок!
— Мамочка! Когда суд! Скорее бы все закончилось! Не могу больше!— Михаил огляделся. — Где Наташка?
— Наташа болеет! Дома осталась! — Варвара Михайловна села возле внука.
— Ей уже лучше! — остановила взгляд на старушке, Люба, боясь, что та выложит все подробности.
— Скажите, пусть простит меня! — закрыл лицо ладонями, Мишка. Плечи затряслись от беззвучных рыданий.
Тамара подбежала к сыну, протянула руки, не решаясь обнять.
— Сыночек! Похудел!
— Мать, сядь! — Володька отвернулся. Женщина попыталась заключить сына в объятия, но тот сжал ее руки. — Отец, скажи ей. Не надо!
— Тамара, веди себя достойно! — вздохнул Вадим.
Она поникла, села на стул, закрыла лицо ладонями, закусила губы, чтобы сдержать рыдания.
— Когда я вернусь домой? — Володька скосил глаза на отца. Вадим за внешней храбростью, увидел в глазах сына слезы. Стесняется проявить к родителям чувства. Привык брать, отдавать не умеет. Вместе с жалостью ощутил раздражение. Это мы должны его презирать. Приравнял нас вот к этим. Он бросил взгляд на Любу, сидящую в обнимку с Мишкой. На Галину и Андрея.
— При первой возможности! — отвернул лицо от сына, Вадим. В душе у него все закипело. Надавать
