— Если меня упрячут в каталажку, отец выгонит тебя на улицу!
— Вас трое! Даже условно, будет стоить очень дорого!
— Я его не убивал! — стукнул кулаком по столу, Володька. — Сколько раз можно повторять! Это Мишка бил арматурой!
— Успокойся! Сделаю все возможное, чтобы не допустить обвинительного приговора! — мужчина наклонился к лицу парня. — Ваш папа просит похлопотать за всех троих. Это невозможно. Кто-то должен быть наказан. Если бы мать потерпевшего написала заявление о прощении.
— Так уговорите ее! Дайте денег! Много денег! Ей все равно! Его уже не вернуть! Убейте, если нет другого выхода! Но вытяните нас отсюда! Иначе, я разрушу ваш жизненный уклад! — Володька сжал кулаки. — Мне бы только выйти отсюда! Мать обещала в деревню отправить. Там пересижу. Не хочу в тюрьму! Слышите! — он перегнулся через стол, схватил адвоката за лацканы пиджака. — Вытащите меня! Иначе хуже будет! — злобно прошипел Володька, брызгая слюной.
— Видите себя прилично! — Анатолий Алексеевич оттолкнул парня, поправил воротник. — Завтра свидание с родителями. Вам передали! — он положил плотно, набитый, продуктами, пакет, на стол.
— Суд когда?
— Скоро! Но точную дату не знаю. Возможно, будут представители центральной прессы. Уже вся Россия знает. Это осложняет обстановку!
— Кто разболтал? — заскрипел зубами Володька.
— Кто-то из местной редакции!
— Узнаю, убью!
— Вам и так хватает неприятностей! — вздохнул мужчина. — Не надо никому мстить! Сами во всем виноваты!
— Не твое дело! — буркнул Володька. — Работай! Тебе деньги платят!
— Сытин! На выход! — открылась дверь комнаты. Дежурный встал у порога.
Володька неохотно поднялся.
— Завтра, говоришь, свидание? Ну, черт, с ними! Родители, называются! Не могут сына под залог забрать! — парень заложил руки за спину, ссутулившись, покинул помещение.
Анатолий Алексеевич достал из кармана костюма платок, вытер выступивший на лбу, пот. Его все еще не покидает чувство отвращения. Какая наглость! Я хлопочу за него. А этот мерзавец позволяет недостойно обращаться со мной! Вырастили эгоиста! Была бы моя воля, к стенке поставил!
На улице, мужчина поднял воротник плаща, засунул руки в карманы, прижав локтем, папку, зашагал в сторону ресторана. Послать к чертям этих подонков! Но другой работы в городе не найти. А жить надо! Он плюнул себе под ноги. Иди, отчитывайся перед буржуем! Лакей!
Голая ветка жалобно бьется в оконное стекло. Стук, стук! Выгибается под холодным осенним ветром, отдаляясь и снова, тук, тук Наташины глаза, не мигая, глядят вдаль. Холодно на улице! Листья облетели с деревьев. На могиле ветер гуляет. Ему еще холоднее! Перед ее глазами предстал полированный гроб, с черным крестом на крышке. Не простилась! Не поцеловала на прощанье!
— Опять в школу не пошла! — бабушка остановилась у порога. — Словно слепая и немая! Нельзя так доченька! Его не вернешь! Что ж ты целыми днями в ночной рубахе сидишь возле окна! — приблизилась к внучке, положила ладонь на плечо. Девушка не шелохнулась.
— Мы с мамой к Мишке на свидание идем! Хочешь с нами?
Слова бабушки не сразу дошли до ее сознания. К Мишке! Какой Мишка! Зачем свидание! Какое свидание? Словно толстая длинная игла пронзила ее голову дикой болью. Мишка убил Сергея. Вспомнила она. Его посадили в тюрьму. Мама с бабушкой к нему идут.
— Его убить мало! — тихо произнесла по слогам Наташа. — повернула к старушке бледное лицо.
— Вы предатели! Он Сережку убил, а вы к нему идете. Ненавижу! Я убью его! — она сжала кулаки.
— Господь с тобой! — отстранилась от девочки, старушка. — Миша брат тебе! Нельзя так! Мать пожалей! Вы двое у нее!
— Мать пойдет к нему, станет плакать, жалеть, кормить вкусными кусками из ресторана Володькиного батьки. Чтоб ему подавиться и сдохнуть! Всем вам сдохнуть! Ненавижу! Ненавижу! Будьте вы прокляты! — девушка покачнулась, от сильной боли в голове, вцепилась руками в волосы и рухнула на пол.
— Мама, зачем, ты? — вбежала Люба в комнату, склонилась над дочкой. — Не надо ничего говорить! Дай мокрое полотенце, и таблетки, на столике в кухне! — она приподняла плечи девушки, бабуля взяла за ноги. Наташу положили на диван. Люба открыла дочери рот, влила из стакана воды. Наташа застонала. Женщина похлопала ее по щекам. — Все хорошо! Открой глаза! Все хорошо! Видишь я с тобой! Выпей лекарство и засни! Скоро поправишься! Пойдешь в школу! — поцеловала в лоб, приподняла голову, поднесла таблетку.
— Не хочу! Не буду пить! Вы меня отравить хотите! — девушка оттолкнула руку матери, таблетка выскочила, покатилась по полу.
— Не хочешь, не надо! Только не волнуйся! — Люба накрыла дочь пледом. — Успокойся и засни!
Наташа повернулась на бок, закрыла глаза.
Люба постояла возле нее, прислушалась к дыханию. Легкое раздражение пробежало в ее сознании. То ли притворяется, то ли, действительно, помутнение рассудка. Всю жизнь им отдала, и вот благодарность. Сын преступление совершил, дочь умом тронулась. Она повернулась к матери.
— Кажется, заснула! Не трогай ее! — на цыпочках женщины вышли из комнаты.
Варвара Михайловна надела пальто, повязала вокруг головы, теплый платок.
— Сумку собрала!
— Собрала, все собрала! — вздохнула Люба.
— Крепись, Любонька! — коснулась ее локтя старушка.
Наташа сквозь забытье, услышала, звук захлопнувшейся двери в прихожей. Села, поправила на плече, ночнушку. — Как же вы мне все надоели! — громко произнесла она.
Приподняла подол, оглядела похудевшие ноги. Вскочила с постели, раскинула руки в стороны и закружилась по комнате. — Не хочу ходить в школу! Буду спать, есть! — вдруг почувствовала, в пальце ноги боль. Остановилась, вгляделась в пол. Круглый плоский шарик. Нагнулась, подняла. Таблетка! Мама давала таблетку, я ее выплюнула. Вспомнила Наташа. Поят гадостью, чтобы я Сережу забыла! Чтобы стала послушной девочкой, как раньше. Ходила в школу, гуляла по улице, уроки с Мишкой делала. Девушка села на стул, потерла ладонью лоб. Улыбнулась. Уроки с Мишкой не надо делать! Мишка в тюрьме! — Почему! — прошептала она. — Убил Сережу! — перед глазами Наташи предстало обгоревшее лицо друга, черные обуглившиеся пальцы рук. По щекам покатились горячие капли, обгоняя друг друга. Ворот рубашки стал мокрым. — Они его убили! — простонала Наташа. — сжала руками голову. — Убили! Закопали в землю! Проститься не дали! Предатели! Они меня ненавидят! Они хотят моей смерти! — закрыла ладонями лицо и заплакала навзрыд, покачиваясь всем телом из стороны в сторону. Через минуту она вытерла ладошками слезы. Лицо, словно, осветилось внутренним светом. Я им всем мешаю! Поняла Наташа. Да, я им мешаю! За мной надо ухаживать! Бабуля старая! У матери больное сердце! Мишка в тюрьме! Без меня им станет хорошо. — Мне надо умереть? — крикнула девушка и сильно встряхнула головой, нечесаные волосы покрыли плечи. — Там я встречусь с Сережей! — Наташа вышла на кухню. Остановилась перед небольшим зеркалом на стене. Увидев свое отражение, отпрянула назад, потом наклонилась, откинула ладонями волосы за уши. — Совсем не страшно! — тихо произнесла она, и отпрыгнула от зеркала. Прижала палец к губам. — Тихо! — прошептала девочка. — Что я хотела вспомнить? Мне надо вспомнить! Напрягает она память. Подняла глаза к потолку, улыбнулась. — Сережке не было страшно! — Он умер! — тихо рассмеялась. Теперь, точно помню. Обрадовалась она. Но вдруг ее лицо исказилось, в страшной гримасе. — Ему было больно! — вскрикнула Наташа. — Очень больно! Пусть мне тоже будет больно! — она обвела взглядом комнату. Мне ничего этого не надо! Я точно знаю! Я хочу пережить его боль! Хочу быть рядом с
