ресницами, Люся. — Мне тебя жаль, но я вынуждена выполнять поручение врача.
— Ладно! — Наташа медленно переставляет ноги по чисто вымытому, серому линолеуму. — Веди в свою тюрьму!
Надя потянула дверь.
— Можно!?
— Входите! Сделали обследование?
— Девушка беременная от моего сына! — женщина приблизилась к столу, положила анкету перед врачом, подвинула стул, села. — Наташа здорова! Ее надо срочно выписать домой! Больничная обстановка может негативно влиять на развитие ребенка.
— Кто ее заберет домой?
— Я сегодня же поговорю с мамой и бабушкой. Могу забрать Наташу к себе!
— Вам не положено! У нее есть мать!
— Тогда, попрошу Главврача больницы.
Надя настроена решительно. Отпроситься у Георгия Львовича, пойти в кардиологию. К работе приступлю завтра.
— Как ваша подопечная? — встретил женщину Георгий Львович, снял очки, потер переносицу.
— Она ждет ребенка от моего сына. Ее обязательно надо забрать домой!
— Понимаю! Хотите сегодня решить все проблемы?
— Если можно! Завтра с утра заступлю на смену.
— Разрешаю! Что с вами поделаешь! Помогу! В кардиологию пойдете?
— Поговорю с мамой Наташи. Возьму у нее расписку, и заберу девочку к себе!
Георгий Львович покачал головой, увидев, как женщина, буквально вылетела из кабинета. Ее словно подменили! Улыбнулся мужчина.
Надя, почти вбежала в здание кардиологии.
— Федорова, в какой палате? — наклонилась к окошечку регистрации в приемном покое. Погляди по журналу!
— Ее, кажется, сегодня выписали! — дежурная раскрыла журнал, провела пальчиком с розовым ноготком по строчкам. — Да! Вот у меня отмечено. Под расписку. Она сама напросилась.
Надежда Ивановна растерялась. Пойти к ним домой!? Женщина придет с больницы, ей покой нужен, а тут я. Вряд ли они обрадуются моему приходу и неожиданному сообщению. Но иного выхода нет. Она поправила пуховый платок на голове, застегнула пуговицы на пальто, и направилась к воротам.
Глава 35.
Люба отвернула край пледа, почесала подбородок. Руки как чужие, ноги онемели. Дома скорее поправлюсь. Прислушалась к звукам на кухне. Мама с готовкой долго возится! Нажала на кнопку пульта телевизора, переключила канал.
В прихожей прозвенел звонок.
— Мама, открой! Слышишь, звонят! — крикнула Люба.
— Сейчас, сейчас!
— Наденька! — Варвара Михайловна засуетилась, поставила перед гостьей тапочки. — Рады тебе всегда! Любаша плохо себя чувствует! Мы виноваты перед тобой! Ты не обижайся!
— Поговорить надо! — Надя сняла пальто, сапоги. — Вы не беспокойтесь, я недолго!
— Наташа? Что с ней! — старушка побледнела.
— Скоро отпустят домой!
— Правда! — Варвара Михайловна приложила руки к груди. — Вот Любаша обрадуется!
Надежда прошла в комнату.
— Здравствуй, Люба! Как себя чувствуешь!
— Ох, не спрашивай, не знаю кому сейчас из нас лучше! В себя после суда не могу придти. И в больнице не хочу лежать! Дома все лечит! Дня два полежу, и на работу выйду. Деньги нужны на передачу Мишке. Его на днях в детскую колонию переведут. А это в соседнем городе. Автобусом надо добираться. Где силы брать! Вот деточки! Извели! Спасибо, мать старуха приглядывает! Только, ноги у нее, совсем отказывают. По дому ходит, а на улице тяжело. Садись! С чем пришла?
Надя села у стола, спустила платок с головы на плечи.
— На работу сегодня вышла. Узнала, о Наташке, побежала к ней. Про суд ничего не сказала. Она чувствует себя хорошо! — Надя глубоко вздохнула. — Вы когда ее навещали!?
— К суду готовились! Как пережить, не знала! Думала после пойдем! А с суда меня в больницу увезли. Свинье не до поросят, когда ее на огонь тащат! Правильно в народе говорят!
— Так то, свинья, а мы люди! — покачала головой Надежда Ивановна. — Материнское сердце все печали выдержать должно. Я тоже чуть умом не тронулась, как Сережку потеряла. А сегодня, узнала, словно эликсир в меня влили! Снова жить захотела!
— Что узнала? — Люба приподнялась, поставила локоть в подушку. С любопытством остановила глаза на женщине.
— Вы не волнуйтесь! — Надя закусила губу. Только сейчас поняла, какую новость готовится сообщить. Для нее радость, а для них!?
— Что с Наташкой? — щеки Любы побелели. Руки сжали край одеяла. — Говори, не тяни! Ничему не удивлюсь! Чувствую, они меня на тот свет сведут! Нарожала деточек! — Люба громко закашляла. — Всю жизнь, одна сплошная черная полоса!
Надя облизнула пересохшие губы.
— У Наташи будет ребенок от моего Сережки! — увидев, как глаза Любы словно остекленели, быстро, на одном дыхании проговорила. — Я заберу ребеночка! И за Наташкой буду ухаживать! К себе ее заберу! Не тревожьтесь! Для меня такое счастье! Я понимаю, вам лишняя обуза, так я помогать буду! Могу на себя ребенка записать! Георгий Львович поможет!
— Только этого не хватало! Она ж еще школьница! Ей выпускной класс надо заканчивать, аттестат получать. Куда она с ребенком! — прохрипела Люба.
— Аборт нельзя делать! — испугалась Надежда. — Я вас очень прошу! Пусть она родит!
— Всегда чувствовала, и Наташка преподнесет сюрприз. — Люба села на постели, откинула одеяло. — Если бы твой Сергей сейчас был живой, под суд сдала! Педофил проклятый! За соблазнение несовершеннолетней, знаешь, что бывает! — со злостью прошипела женщина.
— Вы не можете так говорить! — Надежда Ивановна приложила ладони к груди. — Мой мальчик честный! Не трогайте Наташу до родов! Я заберу ребенка! Сама выращу! Это плоть моего Сережи! Ваш Мишка виноват в его гибели! — она закрыла ладонью, наполнившиеся слезами, глаза. — Прости, не хотела вам напоминать! Но вы должны понять, мое горе! Горе матери, потерявшей сына! — слезы хлынули потоком из ее глаз. — Хотите, на колени встану. Разрешите Наташе родить! У меня в жизни ничего не осталось! Это Бог сжалился надо мной и послал этого ребенка. Ради памяти Сережи! — она опустилась на колени. — Простите меня, если я провинилась перед вами!
Варвара Михайловна кинулась к женщине.
— Надюша, родная! Мы понимаем! Нам тяжело! Мишка в тюрьме. Наташка на позор нас обрекает! Люба! — старушка обернулась к дочери. — Надо миром решить! Что ж теперь делать!
— Не обижайте, девочку, очень прошу! — Надя поднялась, села на стул, закрыла лицо руками.
Люба откинулась на подушки.
— Делайте, что хотите! Я не доживу до ее родов.
В прихожей раздался звонок.
Прихрамывая, Варвара Михайловна пошла в коридор, распахнула дверь.
— Андрюша! А у нас Наденька!
