вспоминать об этом без содрогания.
— Что касается графа, то я всегда считал, что он, а также двое его сыновей совершили непростительную ошибку, когда присоединились к армии Конде, оставив своих женщин без всякой защиты. О, я знаю, они думали, что женщины в безопасности, и, полагаю, не слишком тревожились, но мне лично не хотелось бы иметь это на своей совести… В то время для них всех безопаснее всего было бы приехать в Темперли. Вы знаете великодушие моего отца: старые друзья — это старые друзья, и он, без сомнения, отвел бы им западное крыло целиком! — Сказав это голосом, от которого у матери закружилась голова, Тэм пошел договариваться о покупке молодой гнедой кобылы к ее владельцу на другой конец Доувертона.
Всю неделю старая Жанна одна ухаживала за лейтенантом и отправляла назад посетителей, говоря им, что он спит. Однако мистеру Бьюмонту однажды удалось пройти следом за ней в дом, когда граф уехал в своем маленьком экипаже, и подняться наверх, чтобы лично повидать француза. Правда, вскоре он вышел, потрясенный увиденным. Было очевидно, что рана на голове была серьезнее, чем думали вначале, и, более того, постельное белье, по всем признакам, давно не меняли, лейтенант был невымыт, небрит. Француз обрадовался Бьюмонту так, будто к нему давно никто не приходил, но говорил он слабым голосом и с таким явным усилием, что друг его сильно заволновался.
Случайно повстречав молодую леди Темперли этим же утром в городе, он рассказал ей о своем беспокойстве.
— Боюсь, что лейтенант не получает надлежащего ухода, — заявил он.
— Но наша экономка посылает ему крепкий бульон, рубленых цыплят, сладкий крем из яиц и молока, бренди — все то, что требуется больному, — каждый день! — возразила нежная маленькая леди.
— Интересно, доходят ли до Кадо те продукты, которые посылает ему ваша экономка, леди Темперли? — спросил мистер Бьюмонт.
— Но что может случиться с ними? — Сара вспомнила о ненависти, которую испытывала старая Жанна к наследникам революции, — Может быть, это ее личная месть бедному мистеру Кадо? — предположила она.
— Возможно, аптекарь ошибся, — с тревогой проговорил мистер Бьюмонт. — Рана выглядит более серьезной, чем он предполагал.
— Я пойду повидаю мистера Кадо сегодня днем, — решительно произнесла Сара. — И если будет необходимо, мы перевезем его в Темперли-Парк.
Она тронулась дальше, а мистер Бьюмонт прошел в библиотеку, где должен был встретиться с мисс Софи. Он обнаружил, что скромная молодая леди в ожидании его беседует с Мелиссой и одним из молодых офицеров из охраны замка.
— Я рассказываю мисс Форсетт, что мы с капитаном Вудкоком — старые друзья, — весело сообщила Мелисса. — Мы дружим с детства, не так ли, Фрэнк?
— Да, действительно, — подтвердил молодой человек.
Мелисса, поймав его полный нежности взгляд, брошенный на Софи, торопливо сообщила, что должна взять второй том книги, и отошла от них, удивляясь тому, как буквально у нее на глазах дурнушка Софи превратилась в красивую девушку. «Любовь, — печально подумала она, — волшебно преображает людей». Мелисса потянулась, чтобы достать книгу с полки, но в этот момент над ее плечом протянулась рука и послышался спокойный голос.
— Позвольте мне, мисс Мелисса, — сказал Эдвард Бьюмонт и подал ей книгу.
— О! — Она почувствовала, что краснеет от неожиданности. — Спасибо… — Мелисса взглянула на Софи, но та с увлечением слушала капитана Вудкока, и тогда она подумала, что эту возможность нельзя упустить. Быть может, ей больше не представится случая поговорить наедине с Эдвардом Бьюмонтом. Задыхаясь, Мелисса произнесла:
— Мистер Бьюмонт, я рада снова видеть вас в Доувертоне. Я хочу сказать, что очень сожалею о том, как я вела себя с вами на Рождество. Я не понимаю, что заставило меня так вести себя, действительно не понимаю.
Его улыбающиеся глаза смотрели на нее с непостижимым равнодушием.
— Не расстраивайтесь, — успокаивающе проговорил он. — Это всецело моя вина. Я должен был понимать, что в моем возрасте не следовало делать серьезного предложения такой молодой леди, как вы. Пожалуйста, забудьте об этом. Я пережил удар, нанесенный моей гордости, покинул ту местность и теперь не хочу об этом вспоминать.
В это время вошел молодой Холстейд и громко заявил, что лошади застоялись и он не может больше заставлять их ждать, и тогда Эдвард Бьюмонт подал руку Софи и удалился вместе с ней из библиотеки. Фрэнк Вудкок пошел провожать Мелиссу до дома ее тети и всю дорогу весело болтал о Софи.
— Какая очаровательная девушка эта мисс Форсетт! Я встречал ее несколько раз у Холстейдов.
— И богатство у нее тоже очаровательное. — Мелисса не могла скрыть кислого выражения своего лица. Она хотела найти утешение в заверении Эдварда Бьюмонта, что ее невежливое поведение нисколько его не уязвило, но не нашла его. Мелисса испытывала лишь гнев, негодование и, конечно, горе оттого, что ему удалось так легко избавиться от ее чар.
— Но мисс Софи и ее состояние охраняют отец-скандалист и тетушка-мегера, — напомнил Фрэнк с легкой усмешкой. — Ты разве не слышала об этом?
Мелисса призналась, что слышала, но, так как упомянутая тетушка была тещей ее кузена, все ее симпатии оставались на стороне Софи.
— Полагаю, даже миссис Форсетт не будет возражать против мистера Бьюмонта, — ответила она.
— О, он завидный жених, — согласился Фрэнк и снова засмеялся — еще веселее, чем прежде. — Его приглашают туда постоянно и подвергают такой обработке, что бедный парень, я думаю, при всем желании не сможет унести оттуда ноги!
У Мелиссы так сжалось сердце, что она едва расслышала следующий вопрос капитана:
— А как здоровье лейтенанта Кадо?
— Как? Ты разве знаешь его? — удивилась Мелисса.
— Конечно знаю. Он замечательный парень. Мы играли в карты, когда у нас обоих не было денег… Филипп — один из моих лучших друзей.
Несколько дней назад Мелисса, возможно, согласилась бы с Фрэнком, что мистер Кадо один из самых приятных молодых людей, которых она когда-либо встречала, но теперь ее мысли были заняты совсем другим. Ее сердце разрывалось при воспоминании о холодном насмешливом взгляде серых глаз, ясно говорящем ей, что больше нет никаких сомнений и что ее кокетство школьницы в прошедшее Рождество было для Эдварда Бьюмонта не более чем пустым звуком.
Сара ехала домой через деревню Темперли и, когда подъехала к дому графа, увидела одного из конюхов Темперли, вынимающего из повозки большую, накрытую крышкой корзину.
Она велела конюху придержать лошадей и выразила желание самой отнести корзину.
— Но, миледи, она тяжелая, — возразил конюх.
— Тогда неси ее за мной, и мы вместе войдем в дом, — улыбнулась Сара.
Жанна, открывшая им дверь, торопливо сообщила, что хозяина нет дома.
— Это даже лучше, — твердо произнесла Сара. — Потому что я пришла повидать месье Кадо, а не графа.
Жанна бросила на нее тревожный взгляд и сделала безуспешную попытку отобрать корзину у конюха.
— Это неприлично, миледи, — запротестовала она.
— Чепуха. — Глаза Сары сверкнули. — В Темперли я хожу везде, где захочу, и могу войти в любой дом, чтобы навестить больного. Немедленно проведите меня наверх, в комнату лейтенанта.
— Пардон, миледи? — Жанна притворилась, будто не понимает гостью, и «миледи» пришлось повторить ее требование на чистейшем французском. Ее нежный тон исчез, в голосе прозвучали командные нотки, которых Жанна никогда прежде не слышала.
— Сейчас же проводите меня наверх, — твердо приказала Сара, — а после того, как это сделаете, принесете наверх лейтенанту еду, которую прислала ему моя экономка. Я посижу рядом с ним, пока он будет есть.
