укладывал в коробку последнюю фигуру. — Когда я могу вас снова посетить? — спросил он.
— Вам не надо ко мне приходить, монсеньор, — холодно ответил граф и добавил: — На днях я зайду к вам на квартиру и выпью с вами стакан вина. Но не обещаю, что это будет завтра или послезавтра, монсеньор.
— Понимаю, монсеньор граф. Но я буду ждать вас завтра утром — на случай, если вы все-таки придете. — Он повернулся к двери, однако его позвали обратно.
— Филипп, мой дорогой мальчик, — нежно проговорил граф. — Мне очень не хватает твоего общества, и я буду счастлив видеть тебя и разговаривать с тобой, но не ценой твоей чести. Обещай мне, что ты не нарушишь своего слова и не придешь сюда больше.
— Хорошо, обещаю. — А когда, улыбаясь, он уже и готов был уйти, в комнате появилась Жанна со старыми сапогами в руках: их голенища сзади были порваны снизу доверху.
— Это ваши сапоги, месье? — спросила она Филиппа. — Я нашла их возле ограды со стороны задней двери.
— Если они мои, то на них должно быть написано мое имя. — Филипп взял у нее сапоги и обнаружил свою четко написанную фамилию. — Теперь я понимаю, почему Гастон так стремился сдать их в ремонт! — воскликнул он. — Для того, чтобы отдать их Фуке! — Он с отвращением взглянул на сапоги. — Сейчас они уж точно нуждаются в починке. Возьми их, Жанна, и отдай первому встречному бродяге, который пройдет по этой дороге, с моими лучшими пожеланиями! — Он поклонился графу и ушел.
Старый эмигрант провожал Филиппа глазами до тех пор, пока тот не исчез из вида, а затем съежился возле камина, протянув изящные, в синих прожилках руки к еле теплящемуся огню.
— Вы любите этого молодого человека, — с осуждением промолвила Жанна. — И я тоже сильно привязалась к нему.
Граф печально улыбнулся, глядя на разорванные сапоги в ее руках.
— Не выбрасывай их пока, Жанна. Я пойду завтра в Доувертон, чтобы навестить лейтенанта, возьму их с собой, покажу сапожному мастеру, который делает обувь для сэра Темперли, и закажу Филиппу новые сапоги. Это возмутительно, — добавил он, с достоинством взмахнув надушенным носовым платком, — что офицер французской армии имеет лишь одну пару сапог.
Лейтенант медленно шел к городу, его мысли были заняты монсеньором Эстобаном. Он думал о прерванной шахматной игре и о том, что если когда-нибудь эмигрант вернется во Францию, то он может обнаружить, что многие старые ценности исчезли вместе с его титулами и землями, и задумался над тем, как граф отреагирует на эту ситуацию. В том, что он мужественно встретит ее, не было сомнений: гордость не позволит такому человеку признать свое поражение, хотя каждым своим нервом он будет против этого протестовать.
Межевой камень, обозначающий границы, был всего в нескольких ярдах от него, когда лейтенант услышал за собой торопливые шаги, и на дорогу перед ним легла тень. В этот момент в нем живо вспыхнуло воспоминание о нападении на Пустоши, он почувствовал опасность. Остановившись и приготовившись к защите, Филипп узнал в человеке со злодейской внешностью, окликнувшем его, приказчика мистера Тейлора, Джона Хикса.
— Я так и думал, что это ты! — Мужчина ухмыльнулся и фамильярно сунул ему руку для пожатия. — Французский офицер — и за пределами разрешенной территории. Тебе нельзя и шагу ступить за этот камень, и ты знаешь это. Наверное, ходил к своей подружке? Ну что ж, можешь вернуться в замок вместе со мной, и мы посмотрим, что тебе скажет агент.
— Вы имеете в виду — вам, монсеньор? — невесело улыбнулся Филипп. — Вы получите вознаграждение, несомненно. Послушайте, я дам вам десять шиллингов, и вы пойдете своей дорогой, а я — своей.
— Вот уж нет! — Приказчик мертвой хваткой схватил его за руку. — Ты ни шагу больше не сделаешь без меня, иначе я позову на помощь, Я кликну вон тех работников, которые трудятся на полях, и они помогут мне тебя поймать.
— Но если вы сделаете это, они, без сомнения, захотят получить часть вознаграждения. Поэтому отпустите мою руку и позвольте пройти с вами в замок. Капитан Буллер — мой хороший друг, и будет лучше, если он услышит о моем преступлении из моих собственных уст.
Джон со злостью оттолкнул руку лейтенанта, и они вместе пошли в город. Филипп был молчалив. Возможно ли, размышлял он, что именно этот мужчина напал на него из-за тридцати фунтов? Когда вели следствие по этому делу, никто и не думал упоминать о том, что видел приказчика мистера Тейлора в ту ночь на той пустынной дороге: было совершенно естественно, что он ходил по ней по делам своего хозяина.
Филипп попытался вспомнить детали нападения. Грабитель подошел к нему сзади, и с него слетела шляпа… Касторовая шляпа, такая же, как у Хикса, очень простая… А внутри она была такой же простой?.. Неожиданно он вспомнил, что видел пятно, в форме клубники, на тулье шляпы… Солнце, конечно, уже зашло, но шляпа упала на землю рядом с ним: пятно было темным, а поэтому заметным в сумерках. Он снова взглянул на шляпу Джона и слегка улыбнулся: а не попался ли ему в руки его грабитель? Подметившего улыбку и взгляд, брошенный на шляпу, приказчик слегка дернулся и неожиданно заявил, что уже поздно и у него нет времени идти в замок.
— На этот раз я тебя отпускаю, француз, — проговорил он с противной ухмылкой. — Считай, что тебе повезло.
— О, я так не считаю, уверяю вас, — улыбнулся Филипп. — И вы не можете отпустить меня, раз уж задержали. Насчет этого существуют правила и предписания. Давайте пойдем дальше и постараемся поскорее увидеть агента.
Капитан Буллер сидел за столом, возле него стоял полковник Делейни и читал какую-то бумагу. Оба — пили вино и, похоже, были в прекрасном настроении.
Хикс, немного струхнувший теперь оттого, что доставил заключенного агенту, начал возмущаться и скулить, вертя в руках шляпу:
— Прошу прощения, но я обнаружил этого французского офицера в деревне Темперли — он шел по дороге нагло и смело, будто какая шишка, а на эту территорию заключенным нельзя заходить… — Хикс замолчал, потому что агент его не слушал.
— Ну так что же, полковник Делейни? — улыбнулся капитан Буллер, забирая у него прочитанную бумагу. — Значит ли это для вас то же, что и для меня?
— Конечно, — ответил полковник и поднял бокал. — За маршала Полей, да благословит его Господь!
— Аминь. — Капитан повернулся к Хиксу с выражением отвращения на лице. — Что? В чем дело? Что вы хотите сказать?
Хикс стал повторять свою информацию, но ему не дали договорить.
— Темперли находился за пределами территории передвижения французских офицеров, — объяснил приказчику капитан Буллер, — Но больше уже не находится. Лейтенант Кадо и его друзья теперь свободны и могут ходить, где им захочется.
— Но… — начал Хикс, не в силах вникнуть в смысл того экстраординарного заявления, однако и Филипп его тоже не мог уловить. Он неотрывно смотрел на шляпу своего захватчика, которую тот вертел в ручках, и вдруг увидел темное пятно внутри: оно имело реформу клубники.
— Так это вы напали на меня той ночью на Пустоши и отняли деньги?! — вскричал лейтенант Кадо. — Я запомнил это пятно на шляпе… Ведь она упала прежде, чем вы ударили меня второй раз, так?
— Ты не мог меня видеть… — Джон запнулся, а агент, крайне заинтересовавшись сказанным, потребовал:
— Продолжайте. Закончите вашу мысль, мистер Хикс… Лейтенант не мог вас видеть, потому что вы старались держаться вне поля его зрения, когда напали на него. Правильно?
— Нет, я не нападал… Это наглая ложь… — Джон рванулся к двери, но был схвачен охранником.
— Отведите его в караульную, — скомандовал полковник. — Я сдам его коменданту. — Когда Джона увели, он подошел к Филиппу и пожал его руку. — Позвольте мне первым обменяться с вами рукопожатиями, сэр… Мой недавний враг, а теперь, я надеюсь, мой друг.
— Pardon, господин полковник? — Филиппу показалось, что он сходит с ума. — Простите, но я ничего
