знакомых?
– С этим не будет проблем, – вздохнула Виви. – Я недавно опрокинула чашку кофе на клавиатуру, и она больше не работает.
Я запихнула мобильник назад в сумку и начала рыться в мешке с пелёнками в поисках влажных салфеток.
– Виви в очередной раз бросила работу, и я должна помочь ей с резюме для собеседования, потому что у неё от безделья стали возникать дурные мысли. – Я присела на корточки рядом с Тони и принялась вытирать Финну другую руку. Милое дитя любит основательно хвататься за всё обеими руками. – В восемь мы встречаемся с Карлой и Соней в суши-баре, а я ещё не помыла голову. Поэтому мне, к сожалению, пора убегать.
– Ну да, вечер пятницы, начались выходные, – фыркнула Тони. – Для всех, только не для меня. Юстус пробудет все чёртовы выходные в Ганновере. Стой, Финн! Карла и Соня какие?
– Соня-твоя-сумка-не-подходит-к-твоим-туфлям-Мёринг и Карла-что-это-за-милый-тип-там-в-углу- Лаутенбахер. Карла работает секретарём в редакции «Анники», а Соня была с Виви в одной школе. Ты их не знаешь.
– Потому что они не проводят время на курсах по пеленанию и не толкаются на городских детских площадках, ты это имеешь ввиду? О нет, оно у тебя и на куртке, Финн! При этом я не хожу даже на курсы по пеленанию. Я пыталась. С Генриэттой я действительно пыталась. Но все остальные матери считали меня какой-то ненормальной. Не странно ли? Для вас, нормальных фриков, я ненормальная, потому что у меня трое детей, а для остальных матерей я ненормальная, потому что я не хожу на их «тапперуэровские вечеринки» и не использую дома очищающий спрей для плиты! Я блуждаю между мирами. Даже мой собственный муж считает меня ненормальной.
– Что за чепуха, – попыталась возразить я. Муж Тони боготворил её, и не все матери города проводили время на «тапперуэровских вечеринках». Напротив, на недавней «тапперуэровской вечеринке» у Карлы не было ни одной матери, были только Виви, Соня, я и куча деловых женщин, намеревавшихся решительно обновить свои запасы. Теперь у меня было приличное число соратниц по закромам. Никогда ещё мои кукурузные хлопья не были пристроены так хорошо. Я чувствовала, что должна за нас заступиться.
– Знаешь, Тони, если ты на всех клеишь ярлыки, то не удивляйся, что их клеят и на тебя. Ты прекрасная женщина и чудесная, замечательная мать. Если бы ты сама…
– Чёрт возьми, Финн! – закричала Тони пронзительным голосом. – Маме не надо а-а на брюках! Эти брюки от Патрисии Пепе, они стоили папе чёртову кучу денег. И маме стоило чёртову кучу времени застегнуть чёртову пуговицу на чёртовом пузе!
Я поглядела на её изящную фигуру 44 размера и сделала напрасную попытку найти то, что можно было обозвать «пузом». При этом мне кое-что бросилось в глаза:
– Ты сейчас в юбке, Тони.
– Что? Ах да, точно. Генриэтта сегодня за обедом заляпала мои брюки кетчупом. Нарочно! Верно, маленькое чудовище?
– Я чертовски хочу поехать наконец дальше по чёртовому тротуару! – объявила Генриэтта.
– Ты не должна так ругаться, – отчитала её Тони, виновато поглядев на меня. – Я не знаю, как с этим бороться. Она каждый день приносит из садика новые выражения. А-а-а! Чёртово дерьмо, теперь я в него вступила.
– Это приносит счастье, – сказала я, и это было не слишком умно, потому что Генриэтта тоже захотела непременно поспособствовать семейному счастью, ухватившись обеими руками за то, что осталось на тротуаре от собачьих какашек. Я потратила остаток влажных платков на чистку детей и матери.
– Наверное, это был гигантский пёс, – сказала Тони почти плача.
– Чертовски гигантский пёс, – согласилась Генриэтта. – Он принесёт нам чертовски много счастья.
– Точно, – сказала я. Хотя бы Генриэтта была рада.
– Ты не можешь уйти сейчас, – сказала Тони. – Ты ещё не рассказала про твоего нового шеф- редактора.
– Я завтра расскажу, – пообещала я.
– С дороги! – завопил Финн, снова сидевший в своём полицейском автомобильчике.
Я поцеловала их всех.
– Ведите себя прилично, милые мои, и не расстраивайте маму.
– Боже мой, что бы я только ни отдала за то, чтобы поменяться с тобой местами, – вздохнула Тони.
– Тогда тебе придётся забыть твои брюки от Патрисии Пепе, – возразила я, пятясь задом от места действия. – Потому что я не натяну их даже на бёдра.
– Это без разницы, – заверила меня Тони и побежала за детьми.
– Эй, дорогая, не забудь коляску с малышом! – крикнула я ей вслед.
Тони хлопнула себя ладонью по лбу и вернулась назад. Как уже говорилось, она была абсолютно достойным зависти человеком, но в этот момент моей жизни мне не ни с кем хотелось меняться, даже с тем, кто без проблем влезает в 44 размер.
Однако приближались другие времена. И быстрее, чем мне хотелось.
Глава 3
– Ну, девушки, сколько мужиков приземлилось на вас на этой неделе? – громогласно осведомилась Карла, едва мы устроились за стойкой суши-бара.
Как обычно, мы все залились краской разной степени интенсивности, а Виви прошипела:
– Ты же обещала, что прекратишь это!
– Я всего лишь обещала не употреблять крепких выражений, – невинно отозвалась Карла. Две недели назад она в то же самое время, но в другом месте (которое нам отныне придётся обходить стороной) проорала:
– Ну, девчонки, теперь честно: был у вас на этой неделе хороший трах? Причём я имею ввиду действительно хороший!
Карла воспринимала нас как четырёх подружек из «Секса в большом городе» – привлекательных, успешных в профессии, наделённых самой волнующей, самой разнообразной и самой забавной сексуальной жизнью, которую только могли себе представить сценаристы. Однако сравнение сильно хромало. Сексуальная жизнь у нас у всех была скорее скудной, профессионально мы были совсем не (Виви и Соня) или умеренно (Карла и я) успешны, а что касается привлекательности – ну, тут всё относительно. Виви с её нежной, как цветок, кожей и светлыми волосами была, конечно, очень красива – если вам нравится тот хрупкий тип, в котором голова кажется чересчур тяжёлой для остального тела. Соня выглядела как Барбара Стрейзанд в юные годы, а все знают, что по отношению к Барбаре Стрейзанд мир делится на два лагеря: одни её обожают, другие считают страшилищем. Во всяком случае, Соня несла свой длинный нос так гордо, как это только возможно. То же делала я со своей толстой попой. Секрет, известный всем: чем увереннее предъявляешь окружающей среде свои недостатки, тем менее они воспринимаются как таковые. Что касается моих рыжих волос и веснушек, то это тоже дело вкуса. Карлу же я всегда считала бесспорно привлекательной, пока в одно прекрасное утро не увидела её без макияжа и причёски. Только тогда я поняла, почему она возвела в принцип никогда не просыпаться рядом с мужчиной.
– Или что то же самое, никогда не засыпать рядом с мужчиной, – вздыхая, говорила она. Карла в её почти тридцать пять была самой старшей из нас, и она не скрывала, что охотно связала бы себя жизненными узами с каким-нибудь мужчиной. – Начиная с определённого возраста одиночество превращается в болезнь, – объясняла она. – Конечно, ты можешь и дальше так жить, но боль всё время
