были ей родственниками. Скорее это были приятели ее родителей, которых выдавали за членов семьи, чтобы легче было ввести посторонних в семейный круг.
— Похоже на то. Скорее всего, родители Джоди были частью какой-то группы. Полиция сейчас проверяет списки зарегистрированных преступников по этой статье. Если среди них всплывет имя Уилсона или Прайса, их вызовут для допроса. Но если честно, Кэти, я не очень на это надеюсь. Ведь, если ранее «дядюшки и тетушки» не были судимы, их не будет в этом списке. И еще одно: Эйлин получила результаты медицинского обследования.
— И?..
Джилл понизила голос:
— Оно подтверждает, что у Джоди был опыт половых сношений, но без ДНК или свидетельства третьего лица этого недостаточно для возбуждения уголовного дела. Она была изнасилована, но для процедуры необходимо установить виновных.
— Кто же еще может быть в этом виновен? Неужели не ясно, что Джоди говорит правду? Заключение врача только подтверждает ее слова. — Я вздохнула. — И что теперь?
— Будем работать дальше и надеяться, вдруг что-то всплывет. Эйлин сообразила, что срок пересмотра ДПО Джоди уже на самом деле просрочен. Ничего, если мы продлим его у тебя дома? Она предлагает в четверг, в два часа дня.
— Да, хорошо.
— Эйлин хочет, чтобы Джоди присутствовала. Знаю… плохо уходить с уроков, когда она только начинает учиться, и знаю, что она все равно не сможет ничего подтвердить. Но Эйлин вдруг решила соблюдать правила, и она вправе настаивать.
Как это часто бывало за время общения с Эйлин, я почувствовала смесь злости и досады.
— Хорошо, я заберу ее из школы после обеда, — ответила я и, попрощавшись, повесила трубку.
ДПО — дети под опекой — официальное название для патронатных воспитанников. Пересмотр ДПО — регулярная встреча, необходимая по законодательству о детях, на которой должны присутствовать все участники дела. Цель такого собрания — сообщить об успехах ребенка и решить, какие шаги предпринимать в дальнейшем. Родители Джоди, конечно, присутствовать не будут, потому что им запрещено видеться с дочерью, но соберутся судебный представитель, социальный работник, его начальник, директор, Джилл, Джоди и я сама. Но, учитывая то, что Джоди до сих пор ведет себя как четырехлетний ребенок, ее присутствие не даст ничего, кроме лишнего беспокойства.
Пока Джоди была в школе, я решила использовать свободное время как можно лучше, села на диван и принялась планировать свой первый выходной задолгие месяцы… Три часа спустя я проснулась и стала бранить себя за потраченное впустую время. Было уже 12:45, то есть оставалось всего два часа до того, как мне нужно было выдвигаться за Джоди. Я бросилась в супермаркет, а когда вернулась домой, поняла, что придется расстаться с мечтой о том, чтобы часок почитать. Но все нее, утешала я себя, мне было необходимо выспаться. Ночью у меня никак не получалось этого сделать, ведь каждые несколько часов мой сон прерывался пробуждениями Джоди. Неудивительно, что, как только представилась возможность расслабиться, мои глаза закрылись в ту же секунду.
Я приехала в школу и ждала у ворот, перебрасываясь понимающими улыбками с другими матерями. Интересно, они уже слышали о Джоди? Как отозвались о ней одноклассники? Вышла миссис Райс, Джоди прыгала то рядом с ней, то позади нее — миссис Райс сказала, что у девочки сегодня был хороший день. В машине я убедилась в этом сама, так как Джоди ни на минуту не умолкала всю дорогу до дома. Она снова и снова рассказывала мне про ребят из ее класса, большинство из которых уже сделались ее лучшими друзьями, и она хотела, чтобы все они пришли к нам на чай, как друзья Полы.
Когда мы приехали, Эдриан, Пола и Люси уже были дома, так что Джоди подвернулись новые слушатели, готовые внимать ее восторженному монологу. Это продолжилось и за ужином, и чего никогда не бывало — мне пришлось напоминать Джоди, чтобы она ела. В тот вечер она быстро заснула, так как учебный день утомил ее физически и эмоционально, как, впрочем, и меня.
Едва пробило полночь, как меня разбудили всхлипывания за дверью. Я быстро натянула халат, выбежала из спальни и увидела Джоди, которая лежала на полу под дверью Полы. Я обняла ее, отвела в комнату, села рядом на кровати и успокаивала до тех пор, пока к ней не вернулась возможность говорить.
— Кэти, — проговорила она сквозь рыдания, — когда я была в той школе, у меня была подруга, но теперь она больше не будет моей подругой.
Я дала ей салфетку, чтобы она высморкалась.
— Не расстраивайся, солнышко. Теперь у тебя будет много новых друзей.
— Но она же была лучшей, самой лучшей подругой! И приходила ко мне домой. А потом ей запретили приходить, потому что я рассказала.
Мой сонный мозг начал медленно пробуждаться.
— Что ты рассказала? Я уверена, что ничего плохого. Друзья то и дело ссорятся, Джоди, даже самые лучшие.
Она помотала головой:
— Все рассказала — про маму, папу, дядю Майка. А она рассказала про это своим маме и папе, и тогда они запретили ей дружить со мной. Ее мама сказала, что у нас плохой дом. Но я не плохая, нет, Кэти?
Я придвинулась к ней ближе:
— Нет, радость моя, конечно, ты не плохая. Она имела в виду, что плохо было то, что с тобой делали.
Но это ни в коем случае не твоя вина. Никогда так не думай.
Я утешала ее, а шестеренки в голове бешено крутились. Она говорила кому-то. Другие взрослые знали о растлении. Могло ли это сойти за свидетельство третьих лиц, необходимое для возбуждения дела? Сон исчез как не бывало.
— Очень хорошо, что ты рассказала, Джоди. Ее мама и папа должны были сообщить об этом в полицию, а не запрещать ей дружить с тобой. Как ее звали? Помнишь? Это очень важно.
— Луиза Смит, — всхлипнула она. — Она жила в соседнем доме. Я не буду рассказывать своим новым друзьям, да, Кэти?
— Нет, не нужно. Но ты можешь рассказать мне все, что захочешь, и знай, я всегда что-нибудь придумаю.
Она снова всхлипнула и слабо улыбнулась.
— Умница. Ты очень хорошо сделала. Теперь ложись и поспи. Мы же не хотим, чтобы завтра ты была уставшая.
Я гладила ее по голове, пока она не заснула. Я была вся в напряжении, сосредоточившись на новой информации. У Джоди хватило смелости рассказать кому-то, но ее смелость не только осталась невознагражденной, она принесла вред: подруге запретили общаться с Джоди. Я могла понять, почему родители Луизы не стали поднимать шума: хотели защитить своего ребенка и не хотели быть замешанными сами. Но молчанием они способствовав надругательству над девочкой, ни в чем не повинной. А всего-то и нужно было — сделать анонимный звонок в социальную службу или полицию, и началось бы расследование. Какое бы ни было заявление, соцслужбы проверили бы его.
Я вернулась в спальню, но заснуть никак не могла. В итоге я бросила эти попытки, спустилась и приготовила себе какао. Я стояла в кухне и грела руки о горячую чашку, обдумывая все, что вытекало из признания Джоди. Живя по соседству, Смиты могли видеть посетителей дома Джоди и, возможно, знали (если не по имени, то хотя бы в лицо) этих «дядюшек, тетушек и дедушек». Если полиция опросит Смитов сейчас, когда дело уже начато, почему бы им не сказать правду? Я хорошо знала район, где росла Джоди, — мне уже попадались дети оттуда. Это было тесное, сплоченное соседство, где все семьи знали друг друга. Сколько же еще соседей знали о происходящем, но продолжали молчать, боясь возможных последствий? И как им спится по ночам?
