— А можно, я к вам поднимусь? — вдруг всхлипнул Валерий Ильич. — Так поговорить хочется! И не с кем…
— Куда подниметесь? — в голосе послышались удивленные нотки.
— Ну… К вам. На крышу?
— Крыша в Москве, — устало объяснил диспетчер. — Адрес запишите.
В Москву Валерий Ильич оделся так, чтобы в нем нипочем не распознали регионального лоха: туфли из змеиной кожи, черные брюки, куртка из мягкой итальянской кожи с меховым воротником и теплая кепка с короткой норочьей шерстью наружу.
Подъезд тут, конечно, был совсем другой, не новокузнецкий. Широкая лестница, спящий консьерж, бронзовая люстра — и чинный старинный лифт с двумя деревянными дверцами.
Валерий Ильич положил осторожно на пол свой крокодиловый кейс, посмотрел на кнопки — и замер: тут кнопка была только одна. Не считая тревожного колокольчика.
Можно было, конечно, просто уйти; но у Валерия Ильича столько оставалось невыговоренным! В общем, черт дернул нажать на колокольчик.
— Я из Новокузнецка, — поведал он лифту. — Вот, гостинцы привез.
— Я уже ваше досье листаю, — ответил лифт. — Губернатором хотите?
— А… — у Валерия Ильича в горле пересохло. — А кем еще можно?
— А кем хотите? — дружелюбно полюбопытствовал лифт. — Хотите к нам, в Москву?
— Я… Я… А сколько?
— Смотря куда.
— Ну мне бы… В министерство.
— Можно в министерство. На выбор: замминистра в Минрегионе, Минэкономразвития, Минсвязи. У вас к чему душа больше лежит?
— Я… Мне… — у Валерия Ильича голова закружилась от перспектив. — Минэкономразвития! Очень с моими целями совпадает.
— Жмите кнопку и идите погуляйте, — посоветовал лифт.
— А у меня… У меня хватит? — заволновался Валерий Ильич.
— Пятисотки? — проницательно спросил лифт. — Наберется. Это ведь только первый взнос, сами понимаете.
Чадная Москва закрутила Валерия Ильича вихрем событий: новое рабочее место, стройные женщины с хорошей кожей, покупка квартиры на Петровке, совещания, совещания, совещания…
Карьера шла в гору. На сдачу от приобретенной должности Валерию Ильичу выдали авто с мигалкой, и скоро уже огни Нового Арбата и Кутузовского казались ему такими же родными, как неровно мерцающие окошки Новобайдаевки или Монтажа.
Но вот беда — власть оказалась прилипчивой, как кокаин: прежних доз никогда не хватало и требовалось все время повышать, повышать… От третьего зама — к первому, у которого дача на в Горках- 10, а в Усово, и парк состоит не из трех машин, а из семи. Потом — министром. Все равно мало! Мало! Еще! Прайвет джеты, и Курш, и свои предприятия, и все равно!
Еще!
Была внутри Валерия Ильича страшная сосущая черная дыра, в которую утягивало все эти сине- голубые «Майбахи», и пентхаусы на Остоженке, и грандиозное желто-фиолетовое торнадо из мириад двухсот- и пятисотевровых купюр. Тревога. Сомнение. А что, если бы не выиграл он тогда свой первый миллион?
Доставляя в лифт очередное подношение, он принял на грудь «Икс О» — для храбрости.
— А можно еще вопрос?.. — спросил Валерий Ильич у колокольчика. — Неужели любой вот так вот может… С улицы… И замминистра стать?
Лифт помолчал, и Валерий Ильич начал уже жалеть, что спросил. Но уж больно свербило — хотелось все-таки верить в свою исключительность.
— Наша страна так создавалась, чтобы народ мог править, — строго и назидательно произнес лифт. — Еще при Ленине отстраивали так, чтобы любая кухарка могла пробиться наверх и управлять, окружив себя одноклассниками или сокамерниками там, как Сталин. Система социальных лифтов выверялась десятилетиями, снабжалась сдержками и противовесами. И сегодня она работает безупречно. Возьми хоть забулдыгу, хоть уголовника, поставь на любую позицию — система выдержит. Это и есть настоящая власть народа. А не демагогия с выборщиками, как у некоторых.
— Я понял, — покраснел Валерий Ильич. — Вы извините, что спрашиваю. А… а деньги тогда зачем?
Лифт фыркнул, удивляясь бестактности пассажира. Потом, видимо, вспомнил, откуда тот приехал, и смилостивился.
— Слово «меритократия» знакомо вам? — брезгливо спросил он. — Власть должна попадать в руки тем, кто ее заслуживает. К самым предприимчивым, самым бойкими, самым агрессивным. У власти должны быть альфа-самцы. Именно в нашей стране и существует самая подлинная меритократия. Есть универсальное мерило — именно то, что у вас сейчас в чемоданчике. Фиалкового цвета. Именно так система отсеивает плевелы и отбирает эффективных управленцев.
— То есть, деньги — просто символ? — поразился Валерий Ильич.
— Символ, символ. Кнопку жмите.
— Подождите… Подождите! — взмолился Валерий Ильич. — Неужели я так кем угодно могу стать?
— А кем надо? — устало спросил лифт.
— И… Президентом?
— Можете, конечно, — заверил лифт. — Объяснил же: меритократия. У власти находятся те, кто этого достоин. Вы копите, копите.
— И… Премьер-министром?
— Вот это — нет, — замялся лифт. — Это не получится. Это в нашей системе и сдержка, и противовес. Тут мы кого попало взять не можем.
Валерий Ильич понурился, отправил наверх очередной крокодиловый кейс и впервые за текущий квартал нажрался.
Окунувшись в нуворишеское золотое великолепие храма Христа Спасителя, Валерий Ильич крестился механически, воровато оглядываясь по сторонам, и думал, отчего в жизни нет справедливости.
Ничего ему не оставалось желать, кроме как оказаться в летящем по Кутузовскому державном пульмане в окружении трех «Гелендвагенов»… Но эта трасса для него оказалась перекрыта.
И тогда, бросив дерзкий взгляд на светлый лик на иконах, Валерий Ильич вдруг зажегся. Если премьером нельзя…
Из храма он сорвался сразу на Старую площадь. Выкинул водителя, сел за руль и рванул так, что шестилитровый двигатель чуть не вскипел.
Примчался к тайному подъезду, взлетел по лестнице вверх мимо сонного привратника, несколько раз вжал кнопку вызова, пока не приехал лифт…
— Господом Богом быть хочу! — страстно зашептал он волшебному колокольчику, вдавив кнопку и не отпуская. — Сколько надо, скажи? Я дам!
И тут же — осознав, испугавшись, зажмурился, ожидая кары.
Молния? Инсульт?!
Лифт наполняла тяжелая, ватная тишина.
Потом что-то зашуршало, словно некто невидимый листал толстенный бумажный том — то ли БСЭ, то ли УПК. Или Библию?
— Богом? — повторил голос.
— Да… — прошептал отчаянно Валерий Ильич, утверждая свой приговор.
— Так это вы, батенька, проскочили уже. Это между главой Химкинской администрации и мэром
