— Надо было все-таки пристрелить его, господин мой, — озабоченно сказал один из солдат, укладывая в ствол арбалета новую стрелу. Граф смотрел вслед капитану, хохоча, как мальчишка. На замечание солдата он возразил, сразу посерьезнев:
— Нет. Мы не пираты, чтобы убивать парламентеров. — Возвысив голос так, чтобы его услышали все, стоящие вдоль частокола, граф крикнул: — Готовьтесь, дети мои! Сейчас они нападут! Цельтесь тщательнее, не тратьте стрел понапрасну, их могут употребить против нас же! Ну, во имя Митры!
Тем временем шлюпка снова отправилась к галере, и на этот раз из нее высадилось не менее двадцати пиратов. С растущим беспокойством защитники форта наблюдали, как проделывала шлюпка рейды к кораблю и обратно. Стром Заячья Губа не солгал, заявив, что у него полторы сотни человек. А все население форта составляло чуть более сотни — вместе с женщинами и детьми.
— Следовало бы, ваша светлость, велеть женщинам укрыться в Главном Доме, — озабоченно глядя на приготовления врагов, сказал Гальборо. — И заодно пусть снесут туда все самое ценное. Если они прорвутся, мы еще сможем какое-то время отбиваться оттуда, пока не дойдет до рукопашного боя.
Главный Дом, помимо жилища графа и Белезы, представлял собой крепость в крепости. За его внешней стеной, прорезанной узкими бойницами, могло разместиться до тридцати лучников, а внутри — укрыться все население форта.
— Весьма разумно, Гальборо, — кивнул граф. — Распорядитесь.
Высадившись, пираты растянулись в длинную цепочку и осторожно двинулись на форт, используя малейшее укрытие и непрерывно стреляя из луков. Барахские лучники славились непревзойденной меткостью, и зингарцам пришлось бы туго, если бы не полтора года лесной жизни. К тому же арбалеты стреляли дальше, чем длинные луки атакующих. Барахцы могли достать защитников форта только у нижних бойниц, стреляя по большой дуге, на самом излете. Пятеро из лучников, стоявших на земле, было уже ранено, тогда как на помосте не был задет ни один. Заметив это, граф велел отойти от нижних бойниц и продолжать стрельбу с верхнего уровня. Каждый раз, когда пират привставал над травой или камнем, в него летела короткая арбалетная стрела. Вскоре треть барахцев была уже убита, не менее половины получили ранения.
Еще после первого нападения пиктов граф Валенсо распорядился расчистить землю вокруг форта на расстояние полета стрелы. Зингарцы не оставили ни куста, ни камня, ни рытвины, в которой мог бы укрыться человек. Теперь, добравшись до границы расчищенного пространства, пираты не могли сделать и шагу. На какое-то время продвижение вперед прекратилось — пока Стром не убедился, что оно невозможно, — а затем цепь наступавших отхлынула, словно морская волна.
Капитан Стром решил сменить тактику. Отойдя к берегу, где в деревянном сарае хранились лодочки рыбаков, пираты принялись за работу.
— Проклятье! — воскликнул граф, догадавшись, что они сооружают из досок большой передвижной щит. — Теперь они пойдут на штурм! Алохо, беги в дом и скажи, чтобы женщины ставили на огонь все котлы, какие есть! Я покажу этим псам, как соваться в крепость Валенсо да Корзетта!
Граф не ошибся. Ободрав сарай и разрушив несколько лодок, пираты соорудили неуклюжее приспособление, вполне, впрочем, пригодное для их целей. Они даже догадались снять для щита два колеса с телеги, оставленной у покоса. Построив за щитом пятьдесят лучших воинов, Стром велел начать штурм форта.
Расчет пиратов был прост: под прикрытием щита пробиться в «слепое» пространство у самых ворот, где их не могли бы уже достать арбалеты защитников, и, разбив ворота, ворваться в форт. Но они не знали о толстых сосновых стволах, наваленных за ворота во всю их высоту и удерживаемых прочными подпорками. Ветеран многих военных кампаний, граф до тонкостей знал искусство обороны. У защитников форта все еще были немалые шансы разбить противника еще до того, как он ворвется в крепость.
— Стреляйте по ногам! — велел граф. — Стреляйте по ногам, пока они не подойдут вплотную! После этого всем лучникам укрыться в Главном Доме, у ворот остается только гвардия! И да поможет нам Митра!
Передав командование одному из гвардейцев, Валенсо ушел облачаться в доспехи. К его возвращению щит был почти у самых ворот, похожий на спину дикобраза, так густо был он истыкан стрелами. Арбалетчики знали свое дело: путь пиратов можно было проследить по цепочке трупов, растянувшейся по всему вычищенному полю. За щитом оставалось не более тридцати пиратов, остальные оставшиеся в живых выжидали вне досягаемости.
Добравшись до ворот, пираты начали отстреливаться с близкого расстояния — куда успешнее, чем прежде. Двое или трое стрелков с криками упали у бойниц замертво. В то время как большая часть нападавших продолжала стрелять, десяток пиратов, вооружившись боевыми топорами, принялся ломать ворота.
— Всем отойти от бойниц! — распорядился граф. — Кипяток сюда!
Выстроившись попарно, зингарцы подняли на веревках только что снятый с огня первый большой котел. Женщины в изощренной жестокости добавили в воду изрядное количество бараньего сала, ибо всем известно, что нет супа горячее, чем из баранины. Обжигающая жижа потекла на головы штурмующих ворота. Нечеловеческий вой едва не оглушил хохочущих зингарцев. Дав пиратам немного оправиться, они вылили на них второй котел, чуть поменьше.
— Ломайте ворота! — слышался яростный рев Строма. — Ублюдки Нергала, ленивые ослы! Ломайте во имя Митры, пока вас не сварили заживо!
Обезумев от ярости и боли, пираты удвоили усилия. Стром распорядился, чтобы рубили у самых петель, сверху и снизу. Жалобный треск дерева говорил, что долго ворота не выстоят.
Услышав, как граф отзывает стрелков, капитан Стром в открытую согнал к воротам всех оставшихся пиратов. В ответ на это Валенсо выстроил перед заграждением своих солдат, вооруженных мечами и пиками, в прочных доспехах и кирасах, и приготовился к рукопашному бою.
Внезапно в поток проклятий, грохот ударов и треск дерева ворвался новый звук — на корабле, оставленном на якоре у берега, взревела труба.
— Стойте! Стойте, идиоты! — услышали зингарцы вопль Строма.
Сигнал прозвучал второй раз. Граф, недоумевая, обернулся на выкрик дозорного на башне. Но что тот кричал, разобрать было невозможно.
Брань и пыхтение за воротами смолкли. Осененный внезапной мыслью, граф бросился к бойнице — и увидел, как подхватив раненых, еще подававших признаки жизни, поспешно отступают барахцы. Выхватив взведенный арбалет из рук мертвого зингарца, упавшего у бойницы, Валенсо послал убегающим вслед последнюю стрелу. Один из пиратов рухнул на землю; убедившись, что он мертв, остальные спаслись бегством.
— Они бегут! — кричала Тина с крыши Главного Дома. В суматохе никто не заметил, что она и Белеза остались на виду, где их могли бы достать стрелы, если бы пираты прорвались в форт. — Они удирают! Да здравствует Зингара! Да здравствует благородный дом Валенсо!
— Корабль! — В наступившей тишине граф наконец расслышал крики дозорного. — Новый корабль!
Валенсо, словно юноша, взлетел на дозорную площадку.
Огибая мыс Кораблекрушения, с полными ветра белоснежными парусами, неторопливо входил в бухту Корвелы второй корабль. Вверх по его мачте скользнул флаг, ветер развернул его — и в форте послышались радостные крики: это был флаг Зингары. Рискуя потопить перегруженную шлюпку, пираты Строма молниеносно перевезли и подняли на борт всех раненых и уцелевших. Прежде чем новый корабль смог приблизиться на расстояние выстрела, галера подняла якорь и исчезла за северным мысом бухты.
— Из драконьего логова да в стигийский храм, — пробормотал граф, напряженно всматриваясь в приближающийся парусник.
Глава 3. Золото Траникоса
Едва не захлебнувшись попавшим не в то горло вином, Конан извернулся и со всей силы хватил
