— Ничего я брать у вас сейчас не буду! И вообще вы грубо работаете, — тихо говорил Склайтон, шагая по аллее в Сокольниках. — Никаких встреч, запомните это навсегда. Дайте номер телефона, удобный вам. Не торопитесь. Подумайте. Это должен быть чистый телефон. Когда придумаете, сообщите мне…
Они встретились еще раз. Анатолий снова набивался с письмом, Склайтон снова отказывался. Анатолий начал рассказывать о Шаболине, о «штучках», Склайтон не перебивал, слушал. «Устный разговор — дело чистое, — думал он. — А парень, кажется, действительно интересный, такого нельзя упускать…»
Беседы в Сокольниках окрылили Прохорова: дело пойдет! Он пишет в Ригу о встречах со Склайтоном:
«Молись, чтобы я вытащил «проблему № 1».
Так отныне обозначалась измена. Он боится за сохранность полученных у Шаболина сведений, снимает копию, посылает в Орск. «Храни намертво», — приказывает в письме Кузнецову. Но звонка, которого он ждал с таким нетерпением, все не было и не было.
В это время Склайтон мучился сомнениями: «А если все это «шутки» русской контрразведки?». Все время ему казалось: следят. У него совершенно развинтились нервы. В Ленинграде, в гостинице, пьяный, разломал телефон, кричал: «Я знаю, куда они прячут свои микрофоны!» Микрофон не нашел, а за испорченный аппарат пришлось платить. «Хорошо еще, что об этой глупости не знают в Москве, в посольстве, — думал он на следующий день, — стыда не оберешься…»
В Москве об этом узнали. Правда, не в посольстве.
— Волнуется Склайтон, — сказал Куприн Рощину. — Что же его волнует? А, Александр Петрович?
Рощин промолчал, закурил.
— Борис Маркович, а ведь самый факт, что он волнуется, уже позволяет порассуждать. — Он затянулся дымом. — Вот, смотрите…
Рождение Кэтрин Кэтуэй
Генерал сидел за письменным столом, отложив в сторону все папки и бумаги, слушал внимательно, не перебивал. Рощин — напротив. Рядом с ним — Куприн и Козин, заместитель Куприна, старый, опытнейший чекист, который знает Москву, наверное, лучше собственной квартиры.
— Петр Михайлович, — говорил Рощин, — все поведение Прохорова, его встречи, переписка, связь со Склайтоном, упорное желание наладить и упрочить свои контакты с иностранцами — все это говорит о том, что он располагает какими-то данными, которые представляют интерес для зарубежной разведки. А его поведение? Ведь он осторожен, как лиса…
— Это верно, — улыбнулся Куприн, — товарищи из подразделения Корчагина жалуются: у него повадки профессионала.
— Пустой, без материалов, — продолжал Рощин, — он не развивал бы такую активность. Тем более, его не интересуют ни валюта, ни тряпки. Я убежден, что ему нужна прочная и надежная связь. Он искал ее и нашел на выставке. Весь вопрос в том, что он хочет сообщить…
— Ну сообщить-то ему как раз есть что, — перебил Рощина Козин. — Ближайший друг в Москве — Шаболин, сотрудник важнейшего оборонного центра. Это уже интересно. С Шаболиным Прохоров очень близок. Первый подручный во всех пьянках и оргиях…
— Я думаю, — быстрой своей скороговоркой, немножко напоминающей речь футбольного комментатора, вставил Куприн, — нет ни у кого сомнения, что Прохоров задумал передачу. — Он оглянулся на Рощина и Козина. — Зачем тогда телефон и вся эта возня с Любовью Дмитриевной, матерью Шаболина? Склайтон уехал. Телефон молчит. Но позвонить он может в любую минуту. И Прохоров выйдет на связь. Причем выход этот он может так оформить, что комар носа не подточит.
— Что же вы предлагаете? — спросил генерал.
— Петр Михайлович! — Рощин говорил тихо, но убежденно. — Надо обязательно узнать намерения Прохорова, узнать, зачем ему нужна эта связь…
— Как? — быстро спросил генерал. Рощин понял: все, о чем тут говорили, ясно было генералу с первых слов доклада, и думал он все время именно об этом: как? Куприн задвигал стулом: начинался главный разговор.
— А что если позвонить Красовским и дать Любови Дмитриевне телефон для связи, а? — Этот вариант Куприн припас еще до встречи с генералом. — Прохоров клюнет и выйдет на связь. «Иностранцем» будет наш человек. И посмотрим тогда, как поведет себя Прохоров. Заодно проверим, сообщат ли нам Красовские об этом звонке…
Генерал на секунду задумался:
— Не совсем то, Борис Маркович. У нас нет никаких оснований не доверять Красовским. Ведь мы просили их помочь нам, зачем же их проверять? Без веры работать нельзя… — Он опять помолчал. — И второе: Прохоров знает, что звонить будут от Склайтона. Уже этим мы как бы подтолкнем его. Мы обязательно должны узнать, что он замышляет. Обязаны узнать. Но мы должны, сделать так, чтобы исключить какой бы то ни было нажим на Прохорова, на его волю, психику. Если он задумал что-то сообщить, передать, мы со своей стороны должны показать, что не только не заинтересованы в этом, а, наоборот, всячески хотим сдержать его попытки. Абсолютная свобода воли — только в этом случае мы получим достоверные сведения… Ваша идея с «иностранцем», — генерал обернулся к Куприну, — тоже спорная идея. Это крайний случай. Но я допускаю, что в данных обстоятельствах возможно и такое решение… Одну минуту. — Генерал нажал кнопку. В дверях неслышно появился дежурный.
— Пригласите, пожалуйста, Александра Николаевича, — сказал генерал.
Александр Николаевич Воронцов, выслушав просьбу генерала заняться Прохоровым, чутьем старого чекиста понял: работа тонкая и трудная.
— Ну что ж, друзья, — он обернулся к Куприну, Козину и Рощину, — давайте как следует все обмозгуем. Пошли ко мне, поговорим…
Через день в очень старинном особняке князя Растопчина на улице Дзержинского, где когда-то ночевал Наполеон Бонапарт, родилась Кэтрин Кэтуэй, представляющая в Москве интересы косметических и парфюмерных фирм разных стран.
Большинство писем на свое имя Анатолий Яковлевич получал в почтовом отделении, расположенном неподалеку от его дома на 2-й Тверской-Ямской улице. В это почтовое отделение и пришло письмо на имя Прохорова Алекса. Девушка в окошке «до востребования» уже хорошо знала Анатолия Яковлевича, и непонятно сокращенное имя на конверте не вызвало у нее сомнений в том, что письмо адресовано ее давнему знакомому.
Алекс… Это удивило Прохорова. Он разорвал конверт.. На маленьком листке дорогой почтовой бумаги прочел не совсем грамотный русский текст:
«Уважаемый друг! Я имею посылку для вас и прошу зайти ко мне в отель «Пекин» № 216.
Наконец-то! Анатолий понял: Склайтон не доверился звонку к Любови Дмитриевне и ищет встречи. Однако идти в «Пекин» опасно. Лучше встретиться где-нибудь на улице.
Он позвонил в гостиницу, узнал телефон номера 216.
— Алло! Это Прохоров. — Анатолий старался говорить спокойно. — Я получил ваше письмо…
— О, хорошо, я жду вас, — послышалось в трубке.
— Если вы не возражаете, давайте встретимся не в гостинице, а просто в городе…
— Хорошо, если вы хотите… Где?
— Рядом с тем местом, которое изображено на конверте вашего письма. Вы помните?
