1927
Правда, «На елке» лучше?
7.
Паж, здравствуйте, хотела было написать «доброе утро», да посмотрела на погоду и решила, что не стоит. Легла я в лазарет специально для того, чтобы привести себя в нормальное состояние, а кажется, получается еще хуже. Вы, кажется, помирились с Его Высочеством — я рада, если так. Как он поживает, что делает; какие планы на студенческую жизнь? Вадим, напишите мне обо всем этом, это единственное, что может развлечь меня сейчас. Пока всего хорошего. Лишний раз пожмите руку Его Высочества от меня, но чтобы он не знал, конечно.
Алла
Напишите мне сегодня — передайте через Тату В.
8.
Милый Вадим. Простите мне, что пишу далеко не на королевской бумаге, но, увы, на уроке физики все равны. Да и вообще теперь я начинаю забывать о снежном королевстве и, может быть, временно, но переместилась на землю. Очень благодарна Вам за длинное и интересное письмо, хотя, по правде сказать, я многого и не поняла. Как дело доходит до какой-нибудь теории (математики или поэзии, безразлично), так я становлюсь неимоверно тупа и совершенно безграмотна. Свой размер, иногда чувствуя негладкость, я проверяю своим собственным способом. В этих моих крючках и черточках вряд ли кто-нибудь разберется, кроме меня. Да, между прочим, я на Вас обижена за то, что Вы стащили мои стихи у Контессини, но так как я сама чувствую себя перед Вами безгранично виноватой, то сердиться не имею права и только очень прошу Вас не показывать мои злополучные творения никому и никогда. Хорошо?
Очень часто я делаю чистку в своих стихах и во время последнего ремонта, т. е. месяца два тому назад, я как раз выбросила те стихи, в которых Вы находите неправильность размера, но на их месте уже появились новые «крики души». Я пришлю Вам кое-что, если хотите. Пока всего хорошего. Пишите мне на имя М. Толстой.
Алла.
9.
Дорогой Вадим!
Пишу, как обещала, о впечатлении от Штейгера. Я представляла его себе больше снобом, он же держал себя необыкновенно просто и всем очень понравился (мне в том числе). Думаю, что был у него и некоторый расчет очаровывать, так он поддакивал Бицилли в некоторых, явно сомнительных вещах (например, похвала Осоргину!), «играл глазами» — по выражению одного очень славного мальчика, присутствовавшего тоже. Но это, в сущности, впечатление довольно мимолетное. Он очень интересуется судьбой всех пражан и думаю, что Вам напишет. Остановился он в семье мне довольно хорошо знакомых младороссов, и они побуждают его произвести на меня натиск в смысле младоросства. Устою или не устою? (О младоростве не рассказывайте никому!) Интересно рассказывает о Париже и о своих путешествиях, показывает альбомы фотографий, хвалит Адамовича и Керенского (!). Более подробно рассказывать не поместилось бы на открытке. Вадим, ответьте, пожалуйста, о себе, если нет времени на письмо, то хотя бы открыткой. Сейчас в Белград поехал К. Ф. Тарановский — мечтаю от него узнать о Праге побольше. Как живут Бемы? Знаете ли Вы что-нибудь о Новожиловых?[2]
Спешу на урок английского языка, который беру раз в неделю и довольно безуспешно!
До свиданья! Крепко жму руку!
Подпись неразборчива.
5/IV 33
Открытка, посланная из Софии в Прагу.
Из писем к А.Л. Бему
1.
Дорогой Альфред Людвигович, получила сегодня Ваше письмо и отвечаю сразу же. Конечно, я соглашаюсь со всеми условиями, хотя новое правописание для сборника (а не для себя лично) мне не особенно по душе — но раз ничего не поделаешь, то Бог с ним. Деньги — 100 крон — Мы наверняка сможем Вам выслать до половины августа, возможно, и раньше. Остальные 50 крон я бы смогла вернуть Вам не раньше начала сентября… Вы пишите, что сборник выйдет в августе, думаю, что для отзывов его все же будут рассылать не раньше сентября? Сделает ли это «Петрополис»[3] или «Скит»? Мне кажется, что нужно послать в «Меч», чтобы они напечатали мои стихи там до половины августа или не печатали совсем, так как оба посланные мною стихотворения входят в сборник. Как быть с отсылкой денег в случае Вашего отъезда в Карлсбад[4]? На чей адрес их выслать? Вот, кажется, все деловые пункты и вопросы. Менять я ничего больше не хочу. Дорогой Альфред Людвигович, я очень Вам благодарна за все Ваши хлопоты и содействие по выходу в свет «Лебединой карусели» — мне кажется, что все складывается в смысле издания самым удачным образом. Мы здесь устроились очень хорошо, последние дни только испортилась погода. Саша много работает.
Очень желаю Вам с Антониной Иосифовной тоже вырваться из Праги, хотя бы в августе. Еще раз благодарю Вас, Альфред Людвигович. Александр Сергеевич кланяется.
Всего лучшего. Ваша Алла Головина
Послал ли Федоров что-нибудь новое? Здесь мы еще, вероятно, пробудем с месяц.
Письмо из Сольниц (Чехия) в Прагу. Почтовый штемпель — 27.II.1934.
2.
Дорогой Альфред Людвигович, Вы мне не пишите, куда прислать деньги, думаю, можно на Ваш карлсбадский адрес. А так же насчет стишков, посланных в «Меч». Мне бы очень хотелось прочесть последний «Меч», но, вероятно, он остался у Вас в Праге? Писала я отсюда Чегринцевой и Мансветову. Мансветов ответил (стихов писать не начал), а Чегринцева молчит, не знаете ли Вы, как ее здоровье и
