не поймет. Она скажет: «Оттого и дал себя поймать, что был пустой. Одна маленькая случайность, одна неудача — и ты за решеткой». Что тут можно возразить? Наверное, я был плохим человеком и паршивым вампиром.
Надин ободряюще ткнула меня в коленку. Ее легкая призрачная рука свободно прошла через ткань пижамных брюк, скользнула сквозь плоть и кости моего коленного сустава.
— Хватит болтать, доходяга! Я по делу. — Надин поднялась с пола и села рядом со мной, забравшись с ногами на одеяло. — У меня для тебя сюрприз.
— Будешь носить мне передачи в тюрягу?
— И не подумаю! — Надин тряхнула взлохмаченными у дорогого стилиста локонами. — Я собираюсь тебя отсюда вытащить. — Увидев мою скептическую ухмылку, она придвинулась почти вплотную и жарко задышала мне в ухо. — Я сегодня сильная, Анри. Я очень сильная. Я сегодня зарезала свинку!
— По тебе заметно, — пробормотал я.
— Я его почти полгода откармливала, — не обращая на меня внимания, шептала Надин. — Милый такой студентик, дурачок, вроде тебя. Втюрился по уши.
— Полгода? — переспросил я недоверчиво. — С осени?
Надин сыто ухмыльнулась:
— А то! Приручала… обхаживала… динамила. Все для тебя, Монте-Кристо. Слушай сюда! Видеокамеры отключены, охранник у мониторов видит сны. Сейчас я вырублю его напарника, а ты…
— Ничего не выйдет, — сказал я. — Из меня помощник никакой.
— А мне помощь не нужна, — зловеще и ласково сказала Надин. — Она ведь сегодня дежурит? Так?
Я неохотно кивнул.
— Больше нам ничего и не надо. Я сама загоню свинку. — Губы Надин раздвинулись в хищной улыбке. — Тебе останется только забить. Ты нравишься ей, Анри. Она почти влюблена. Ты высосешь ее и уйдешь. А я встречу тебя на набережной, возле скамеек. Пару месяцев отсидишься в надежном месте, за это время Аскольд сделает документы и визы. Тебе нужно только сфокусировать меня на девушке.
Я опять кивнул. Игипетский бог! А какой у меня выбор? Одни обречены на смерть, другие — на жизнь, плевать, что она местами хуже смерти… Если бы я мог выбирать…
— Сосредоточься.
Я послушно закрыл глаза и постарался сосредоточиться.
Тук, тук… Тук, тук… Сначала тихо, потом все громче и ближе. Кровь стучит в уши бубном камлающего шамана. Ночной мрак вливается под веки, тягучий патокой заполняет мою несчастную голову… Тук, тук… Тук тук…
— Ну все, до скорого, — быстро сказала Надин; и в ту же секунду вспыхнули люминесцентные лампы под потолком.
Я, не шевелясь, сидел с закрытыми глазами и слышал, как проворачиваются ключи в замке, как с металлическим лязгом сдвигается засов, как натужно ползет в сторону тяжелое полотно двери. Я слышал своим ненормальным слухом, как мягко ступают по полу маленькие ноги в теннисных туфлях. Почти бесшумно. Так мог бы ступать я или кто-то из моих товарищей по несчастью… Ближе, еще ближе. Тишина, только легкое прерывистое дыхание.
Я открыл глаза. Она стояла в полушаге от меня в белом халатике до колен, в смешной медицинской шапочке. Аккуратная, как фарфоровая статуэтка. В глазах застыло недоумение. Она не очень понимала, зачем пришла в изолятор для буйных, и была слегка напугана; казалось, она ищет логику в своем нелепом поступке. Она стояла передо мной, очарованная и очаровательная, а я молча глядел на нее снизу вверх. Тишина плела между нами невидимую паутину, соединяя наши лица, плечи, руки тончайшими стеклянными нитями.
— А я знала, что вы не спите, — проговорила девушка и вздрогнула от звука собственного голоса.
Левая лампочка под потолком, наконец, перестала мигать.
— Я вам не помешала? — Машутка взглянула на меня с беспомощной доверчивостью.
Я покачал головой. Девушка тревожно оглянулась на дверь, и почти сразу ее лицо озарилось счастливой догадкой.
— Вот! — Она достала из кармана потрепанную на углах книжицу в светлой обложке. — Решила занести… Это вам.
Мои пальцы поймали тыльную сторону ее небольшой ладони.
— У меня дежурство сегодня, — неуверенно объяснила Машутка.
Я потянул ее за руку, и она послушно присела на краешек кровати, почти в то самое место, где минуту назад сидела призрачная Надин. Присела и напряженно уставилась в пол. Ладошки, сложенные лодочкой, девушка зажала между коленей, словно прилежная ученица. Я коснулся ладонью ее волос. Она едва заметно вздрогнула, но не отстранилась. Я видел, как наливаются пунцовым ее щеки. Осторожно, боясь вспугнуть, разрушить хрупкое доверие, я начал ласкать ее шею. Она не возражала, замерла пугливой зверушкой, готовой внимать любой ласке. Кончики моих пальцев скользили по теплой бархатной коже, по гибким хрящикам нежного детского ушка, вниз, к беззащитному манящему изгибу, туда, где пульсирует жилка на покорной сливочно-матовой шее. Нестерпимо и сладко зазудели десны. Во рту разлился знакомый чуть солоноватый привкус. Я, как ныряльщик на берегу потока, готовился броситься в густые багряные струи восторга. Не было ни страха, ни сомнения, только где-то глубоко внутри шевелился крохотный предательский червячок. Черт! Я слишком долго был взведенной стальной пружиной. Я слишком давно предвкушал этот момент, ждал его, вожделел. Это походило на чудовищной силы эрекцию, только эректирован был я весь, каждая клеточка моего тела. Всего одно движение! Один укус! Ну! Смелее! Чуть- чуть поверни головку. Господи, какие красивые глаза! Огромные, серо-лучистые, глубокие, в них кет страха, нет похоти, лишь всеобъемлющее, всепоглощающее понимание. Черт! Черт!!! Не могу.
Я резко отстранился. Машуткины чудесные глазищи испуганно мигнули.
— Спасибо, Машенька. — Я ловко вытащил книжку из ее ослабевших пальцев. — Только в изолятор по ночам ходить вот так, запросто, больше не надо. Хорошо?
Постепенно возвращаясь к реальности, Машутка смотрела на меня со смесью ужаса и восторга.
— Тогда я, наверное, пойду? — сказала она шепотом.
Я кивнул и до хруста сжал челюсти. Она поднялась и неуверенно пошла к двери. Я отвернулся.
Лязгнула, закрываясь, дверь. Ключ четырежды провернулся в обратном направлении. — Сэ дьябло! — Пряно посреди палаты возникла взлохмаченная Надин. Глаза ее были вытаращены, что в сочетании с засохшей вокруг рта кровью производило жуткое впечатление. — Ты!.. Ты!.. Каверин, ты совсем спятил? — шепотом заорала Надин, упирая в бока жесткие кулачки. — Ты совсем с ума сошел, интеллигент хренов?! Зачем ты ее отпустил?
Я задумчиво молчал, оперев подбородок на сплетенные в замок пальцы. Что я мог ей сказать?
— Что это за фокусы?! — шипела Надин, казалось, она готова меня в куски разодрать. — Ты думаешь, я все это для развлечения своего проделала?!
Я молчал, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Идиот! Ты хочешь стать лабораторной крысой? Ты хочешь жить здесь всю оставшуюся вечность? Имей в виду, я и пальцем больше не шевельну! С меня хватит! Я сделаю себе визу и уеду в Карпаты к Жаклин, в Брашов, к черту на кулички! Выпутывайся, как хочешь! — Надин осеклась и отступила на шаг, — Бон сан, — пробормотала она, отступая еще на шаг. — Что происходит?
Я глупо улыбался.
Надин подскочила ко мне вплотную, нагнулась, принюхиваясь, протянула ладонь к моему лицу, будто, забывшись, хотела его потрогать, потом отдернула руку и, не спуская с меня глаз, двинулась по периметру комнаты. Совершив полный круг, она села на пол и уставилась на меня, как на экспонат кунсткамеры.
— Ты… Ты больше не охотник, Анри… Ты «донор», — проговорила Надин, то ли обличая, то ли спрашивая, — Ты только что стал «мясом». Или я не в своем уме?
— Ты знаешь, — сказал я блаженно, — я совсем не чувствую голода.
— Ты сыт? — недоверчиво спросила Надин.
— Нет, я не сыт, но и крови я не хочу… ни капельки. Это как… — я затруднился, — почти как было
