— Значит, сегодня химии нет?
— Нет. И в четверг тоже нет! И через неделю нет! И вообще — нет. Круто, да?
— Круче не бывает, — пробормотал Пальма. — Что щас будет?
— Информатика. Может, разрешит поиграть?
— Надо было Марта с собой взять, — сказал мальчик сестре. — Он заскучает один дома. По телику ничего интересного нет.
— Можно было. Да здесь веселее разве?
— А я отвык уже…
Герасимов подошел к школе и внимательно посмотрел в окно. За деревянным столом сидел здоровенный мужик в камуфлированной куртке.
— Блин, — сказал Лешка и отошел к деревьям. Его там ждали трое.
— Короче, сидит. Амбал здоровый. Тупо. Не надо лишнее внимание привлекать. Я один пройду, а вы идите к окошку туалета. Если там никого не будет, я открою раму, и вы залезете. Все ясно? И быстро, поняли? Временя мало совсем, перемена скоро.
Они кивнули. Герасимов снова побрел к школе и распахнул дверь. Спокойно, будто так надо. Охранник поднял голову и посмотрел на Лешку.
— Куда? — мрачным серым голосом произнес он.
— Валентина Валерьевна просила зайти, — так же серо и обыденно ответил Герасимов. Он знал, что охранник понятия не имеет, преподает некая Валентина Валерьевна в школе, или нет. Охранник пропустил Герасимова, и тот сначала внимательно изучил расписание, а после поднялся на второй этаж. Потом со второго снова на первый, только с другой лестницы. Он быстро нашел туалет, на двери которого какой-то умник написал 'man', а на соседней двери — 'woman'. Герасимов зашел в тот, который для 'man'. Там никого не было, и он резко потянул на себя раму. Она со скрипом отворилась, а на Лешку с верхнего края посыпалось что-то белое, вроде известки или трухи. Он ругнулся и выгнулся вперед.
— Эй! Залезайте, — позвал он.
Все трое быстро забрались внутрь. Один встал на плечи другому, второй — третьему. Последнему помогли забраться изнутри.
— Так, — сказал Герасимов. — Один со мной. Другие сидят здесь. Все поняли? Пошли, — он поманил за собой одного паренька. Они вдвоем поднялись на этаж выше. Прямо на них налетел из-за угла мальчик лет восьми.
— Что ты носишься тут, псих! — выругался Лешка, но тут же успокоился. — Постой. Хочешь заработать?
Герасимов протянул мальчику две десятки.
— А что надо?
— Ничего не надо. Только зайди вон в тот кабинет и скажи: 'Тополькова к директору, срочно'. Получишь деньги. Понял?
— Понял. Тридцать.
— Да иди ты! Я за тридцать кого угодно найду!
Мальчик недвусмысленно посмотрел по сторонам.
— Ну найди, — усмехнулся он.
— Ладно, давай за тридцать, фиг с тобой, коммерсант. Только не забудь ничего, так скажи, как я сказал. Повтори.
— Тополькова к директору, срочно, — повторил мальчишка без запинки.
— Молодец, — одобрил Герасимов. — Ну иди.
Мальчик все сделал, как надо, и несколько секунд спустя из-за двери с довольно грустным видом вышел Пальма. Когда он дошел до угла, парень — приятель Герасимова поймал его за руку. Пальма вздрогнул.
— Ты Топольков? Слава Богу, нашли! Тебя Март внизу ждет, у него беда!
— Март? — удивился Пальма.
— Да, Март! Он в туалете, сам идти не может! Пойдем скорее!
Пальма испугался и побежал вниз. Герасимов, стоявший чуть в стороне, пошел за ним следом. Пальма вбежал в туалет, и тут же его подхватили четыре сильных руки.
— Ты стой на шухере, — приказал Герасимов приятелю и тоже зашел в туалет.
— Ну, привет, — сказал он Пальме, отбивающемуся от двоих здоровых парней. — Не догадываешься, зачем я тебя позвал?
— Ты… козел! Отпусти меня, ты, — рванулся Пальма. — Где Март?
— Да не вырвешься, не старайся. Эти молодцы будут на мастера спорта идти… Нету здесь Марта, хрен его знает, где он… Спрятался, значит, за кошачью спину. Честное слово, сам бы заплатил тому, кто его переехал… Ну ладно, мир ему прахом, земля пухом… и так далее. А не стыдно тебе у государства миллионы воровать?
— Да ты кто такой, — нервно засмеялся Пальма, — чтобы меня об этом спрашивать? За державу обидно, да?
— Да насрать мне на державу. А вот мое лучше не трогать, ты это усвой.
— Твое? Миллион — твой?!
— Да забудь ты про этот хренов миллион. Я на него чихать хотел.
— Да? Я у тебя ничего не брал, ублюдок!
— Кто я? — удивился Лешка.
— Ублюдок. Трижды ублюдок, выродок и козел!
Герасимов притворно схватился за голову.
— Какой кошмар. Я забыл тебя предупредить… За каждое слово, которое мне не понравится, ребята будут тебя гладить… если это можно так назвать. А ведь уже семь… И извиняться тебе тоже семь раз… Если не хочешь сдохнуть здесь!
— Может, тебя еще поцеловать, скотина?
— Я обойдусь. Теперь ты должен мне восемь извинений.
— Ты по-русски не понимаешь… Тогда вот.
Пальма сжал пальцы в кулак. Все, кроме одного — среднего.
— Я предлагал, — покачал головой Герасимов. — Давайте, ребята.
Лешка вышел.
— Ну как? Никого?
— Никого. Уже лупят?
— Начали. Ладно, свистнешь, если что.
Он вернулся в туалет. Пальма прижимал пальцы к разбитой кровоточащей губе.
— Ну что? Так и не догадался? Я тебе подскажу. Оно живое. И лает. И оно не твое! Ясно теперь?!
Пальма задергался, пытаясь увернуться.
— Ублюдки вы все… — прошептал он. Герасимов обозлился и, размахнувшись, рубанув рукой по воздуху, рассек костяшки пальцев об умывальник. Он взвыл от боли и ненависти к гордому мальчишке напротив и завопил:
— Собака! Моя собака! Ты украл мою собаку! Я не люблю, когда мои вещи берут без разрешения, ты, Тополь обрубленный! Верни мне мою собаку, а не то я тебе вообще прикончу, ты слышишь?!
Герасимов присоединился к двоим шестеркам, а Пальма осел на холодный кафельный пол. Он сжал зубы, стараясь вытерпеть все это. Они били его мастерски, умело и очень больно, но чаще колотили ногами.
— Все равно… козлы… — выдавил Пальма и взвыл — кто-то ударил его с размаха в живот, а кто-то в грудь.
— Шухер! — забежал в тесный туалет мальчишка. Все выпрыгнули в окно. Герасимов не удержался на ногах и ушиб ногу, матюгнулся и, прихрамывая, побежал вместе со всеми.
Но тревога оказалась ложная. Никто не зашел в туалет до самой перемены.
