ГОСУДАРСТВО И НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕФОРМАЦИЯ

организация городских слоёв населения, как качественно новый тип этнократического общества в условиях нарастания раскрестьянивания и обусловленного раскрестьяниванием развития городского промышленного товарного производства. Нация есть общество городское и буржуазно-капиталистическое по своей сути. В современном мире уже нет американского народа, японского народа, немецкого народа, а есть ныне переживающая упадок американская нация, сильная своим общественным самосознанием японская нация, немецкая нация и так далее. И переход от народной формы общественного бытия к национальной совершается через две революции. Сначала через буржуазную формационную революцию, которая сокрушает политическую формацию, основанную на феодально-земледельческих отношениях собственности, породивших народную форму общественного бытия. А затем через военно-политический режим осуществления национальной революции, которая закладывает основы политической системы новой формации, и в этой новой формации происходит становление национальной формы общественного бытия или нации.

Отнюдь не случайно большинство европейских стран Западной и Центральной Европы, переживших буржуазные революции накануне и после Первой мировой войны, столь единообразно проходили в двадцатые и тридцатые годы через схожие между собой фашистские режимы власти, которые осуществляли национальные революции в условиях первой половины двадцатого столетия, когда определяющими политическую борьбу интересами городского производства стали интересы индустриального развития. Исключением из этого фашистского единообразия были те буржуазные государства Запада, которые прошли через подобные режимы много раньше, а потому при иных обстоятельствах, обстоятельствах предшествующего индустриальному развития городского производства, то есть Голландия, Британия и Франция. Предвестниками же фашистских режимом стал режим националистической партии республиканцев в США, который возглавлялся Линкольном в 60-х годах девятнадцатого века. Фашистские и подобные им националистические режимы ХХ-го века, утверждавшиеся в Европе, в Латинской Америке и на Дальнем Востоке Азии, были следствием целого ряда буржуазно-демократических революций в странах с приблизительно одинаковым экономическим и политическим развитием. Они были проявлением объективно неизбежных Национальных революций, в которых националистическими силами как раз и создавались политические системы буржуазных государств, чтобы посредством государственного насилия осуществлять социальное выстраивание новых национально-городских общественных отношений, необходимых для устойчивого развития промышленного и сельскохозяйственного капитализма в каждой из этих стран.

Городское общественное самосознание становится естественно национальным не сразу после начала Национальной революции, а в течение целой эпохи Национальной Реформации, когда происходит отмирание народного самосознания при смене старых поколений новыми поколениями, родившимися уже в условиях господства национальных политических отношений. И становление демократически самоуправляемого национального общества завершается только в третьем поколении после начала Национальной революции. Национальные революции поэтому всегда совершались только авторитарными военно-политическими режимами, частным проявлением которых стали фашистские режимы в нынешнем столетии, иначе нельзя было навязать народной среде большинства населения политику поворота к созданию национального общества, подавить сопротивление всех внутренних и внешних сил, встающих на пути такой политики. Авторитарные режимы проводили мобилизацию всех средств для осуществления самых сложных, первых заделов национал-революционных преобразований, нацеленных на создание явных или неявных городских классовых традиций разделения прав и обязанностей, что являлось необходимым условием для выстраивания социально-политической и общественной самоорганизации горожан. После такой инициации националистическими режимами обратное историческое развитие населения переживших буржуазные революции стран оказывалось практически невозможным, так как невозможным было до конца уничтожить зародившееся национальное самосознание как самосознание именно общественно-городское, только и дающее надежду на спасение этноса при отмирании народно-земледельческой формы его общественного бытия. Доказательства тому наглядно проявились при крушении советского коммунистического диктата в странах Центральной и Восточной Европы с католическими и протестантскими духовными традициями, в которых уже произошли буржуазно-демократические и Национальные революции в период времени от окончания Первой мировой и до конца Второй мировой войн. Вопреки политически враждебным обстоятельствам, именно городское национальное общественное сознание развивалось у молодёжи этих стран, и воспитывалось оно теми традициями мелкобуржуазного националистического общественно-городского сознания, которые сложились накануне прихода к власти коммунистических просоветских режимов.

Россия, в отличие от большинства европейских стран, сбросивших в восьмидесятые годы кандалы просоветских политических систем народных демократий, не прошла в своей истории через Национальную революцию, через авторитарный националистический режим власти, в ней не было зародыша традиции городского политического общества, мифов общественно-городского сознания государствообразующей нации. Русские, как государствообразующий этнос, так и остались по существу народом, неспособным на городское общественное самосознание, хотя подавляющее большинство русских живут в городах, а молодёжь в значительной части родилась в городах и полностью оторвана от традиций народного земледельческого мировоззрения. Поэтому практически все русские растерялись в водовороте коренных изменений общественно-политических отношений и отношений собственности после начала буржуазно- демократической революции 1989-1991 годов, превратились в одичавшее стадо деморализованных, потерявших общий смысл жизни людей. Ужасающие последствия этой растерянности видны сейчас абсолютно во всех проявлениях жизни постсоветской России. Городские жители пытаются, как за соломинку, ухватиться за духовный строй чуждого им средневекового народного самосознания, у которого нет будущего. Русская культура, русская социальная психология, русская трудовая этика, русское мировоззрение, в общем и целом, остались народными, чрезвычайно отсталыми, унизительно отсталыми для конца двадцатого столетия.

Развал семьи, морали и этики трудовых отношений, неспособность работать с современной технологической цепочкой на производствах, отсутствие общественной и политической культуры снизу доверху, в том числе и у руководящей страной прослойки либеральных “демократов”, низкая способность к рациональной самодисциплине у подавляющего большинства русского городского населения, иждивенческий асоциальный паразитизм городской молодёжи – все эти признаки глубокого духовного кризиса государствообразующего этноса России. И они есть прямое следствие того, что урбанизация и индустриализация у нас проходили не рука об руку с появлением русской городской культуры общественных отношений, а с жёстким подавлением русского общественного самосознания как такового в течение семи десятилетий советской власти, – которое, уже совсем в иной форме, но продолжается и ныне.

Что бы ни болтали вещуны от “пропагандистских отделов” ныне господствующего в России режима, экономический и политический развал страны будет продолжаться и продолжаться, обнажая катастрофический характер общегосударственного кризиса. Вытаскивать страну из него возможно только решительным поворотом к созиданию национальной государственности, только с подъёмом русского буржуазно-общественного мировосприятия до такого уровня, когда возникнет русское национальное самосознание, отвечающее требованиям самой необходимой для выживания России экономической политики. Но в том то и дело, что совершить такой поворот способна единственно политическая сила русского городского национализма, которая поставит целью произвести в стране социальную революцию в форме революции Национальной, а она ещё не появилась.

Пока не вызрели предпосылки русской Национальной революции, с точки зрения цивилизованных наций, нас сейчас нельзя ни презирать и нельзя ни бояться. Русские ещё не доказали свою способность даже теоретически посмотреть на мир политически трезво и реалистично, то есть с рациональной позиции городского общественного сознания, с позиции господства городских общественных отношений. Мировоззренческая отсталость и инфантильность крупного и умирающего народа, обладающего ядерным оружием и средствами его доставки в любую точку земли, народа с сильными традициями государственного сознания, к тому же традициями державно имперскими, чрезвычайно опасна своей иррациональностью, непредсказуемостью даже для него самого, чему множество подтверждений в