– Ты так сторожил меня, что не увидел близкой смерти, – холодно произнёс он прощальное напутствие тому, кто, вероятно, должен был стать его убийцей.
Быстро расседлав чужую лошадь, Плосконос сбросил всё лишнее с утёса к трупу владельца, а поводья одним узлом привязал к задней луке своего седла. Его переполняла уверенность, что с двумя лошадьми, меняя их попеременно, он намного опередит как Удачу, так и погони головорезов Бахтияра. Потеряв царского порученца в этом месте, он вдохновился намерением отправиться прямо в Астрахань, рассчитывая прибыть туда раньше ненавистного врага и подготовить соответствующую почву, на которой взрастёт его окончательная месть.
7. Астраханский воевода
Покинув корабль, они будто вернули благосклонность судьбы. Утром добрались до хутора, где купили хороших выносливых коней, и больше уже не встречали серьёзных препятствий. Четверо суток спустя, как Удача и рассчитывал, в послеобеденные часы верхом поднялись на прибрежный холм и на другом берегу увидели крепость и посад Царицына.
У пристани букашками копошились различные суда, а сверху реки движимые течением и с помощью гребцов к ней медленно ещё подплывали три струга.
– Ну что? Мы его перегнали?
– Кого? – Удача глянул на своего спутника, с которым за полторы недели установились приятельские отношения, но ещё не возникло полного взаимного доверия.
– Твоего врага, – лукаво настаивал Антон.
– Но он же мой враг, не твой, – уклонился Удача от ответа и, чтобы сменить разговор, похвалил: – А ты неплохой наездник.
– Я же породный казак! – с весёлой гордостью отозвался парень и внезапно ловко спихнул его с седла, в хохоте упал с ним на песчаный склон.
Оба щенками покатились, скатились к реке и расплескали холодную воду. Быстро скинули одежду, подныривая и гоняясь друг за другом возле песчаной отмели, они смыли с себя пот и грязь и наконец выбрались обратно на берег. Надевая штаны, Удача полюбопытствовал:
– Так говоришь, Разин со своей подружки глаз не спускает?
– И сам обабился, – охотно признался его товарищ. Тут же поправил себя: – Казаки так отзываются. Всё время с ней проводит, и другим стал. Как подменили его.
Удача и удивился, но и качнул головой с пониманием.
– Надо ж так скрутить неукротимого вождя… Хоть бы одним глазом посмотреть на его персиянку.
– Я видал. Красивая страшно. За такую и на смерть пойдёшь.
Разогреваясь бегом, они поднялись на холм, где дожидались обеспокоенные лошади. Накинув кафтаны, продолжая растираться до красноты кожи, они подставляли лица и влажные волосы солнечным тёплым ласкам.
– А ведь я голоден, как удав, – заметил Удача и пристально всмотрелся в посад Царицына.
– И я бы съел поросёнка, – клацая зубами, дрожащим голосом выговорил парень.
Оживлёнными взорами они поискали вдоль левого берега лодку или паром. Но поблизости был только рыбачий чёлн. Четверо босых и с закатанными штанинами рыбаков затягивали в него сеть, в которой бились, старались выпрыгнуть, вернуться в реку серебристые рыбы. Чёлн был достаточно вместительным для одного всадника, а за хорошую плату рыбаки, наверняка, согласились бы переправить их по очереди к городскому причалу.
– Продадим коней, поедим в самой лучшей харчевне и первым же судном поплывём на Низ, – будто советуясь с товарищем, предложил Удача. – Отоспимся пару суток на реке и проснёмся на месте. Как тебе это нравится?
Антон пожал плечами без желания иметь на то собственное мнение.
– Так мы обогнали плосконосого? – опять спросил он.
На этот раз Удача не стал увиливать.
– Если он сел на корабль выше по течению, мы будем в Астрахани раньше.
Как были в кафтанах на голых плечах, они поднялись в сёдла, и лошади охотно сорвались под пологий уклон, словно предчувствуя отдых от продолжительного пути и наполненные свежим овсом кормушки.
Хозяин большого струга, и на палубе загруженного пустыми бадьями и просмоленными бочками, догадался, что дело у них срочное. Кроме него никто не отплывал до утра, а потому он посчитал себя вправе за проезд до Астрахани запросить втридорога. Удача готов был согласиться, но его спутник стал решительно торговаться, намекнул, что их ждёт Разин, и хозяин неохотно уступил половину затребованной вначале оплаты. Они устроились на струге без желания с кем-либо общаться, и воспользовались правом отдаться беззаботному отдыху. От нечего делать Удача поддался созерцательным размышлениям, которые у него порой вызывали изменения окружающей природы.
С реки обзору открывалось дивное раздолье лесостепного побережья. Но оживлялось оно лишь порыжелой и бурой щетиной сухих трав, рощами и порослями низкорослых деревьев и кустарников. Вся растительность казалась скучно блеклой в сравнении со щедрым разноцветьем листвы, которым развлекают глаза осенние леса средней полосы. Во всём чудилась невидимая граница между Севером и Югом, у которой шла беспощадная и непримиримая борьба двух стихий – стихии созидательного многообразия буйства природы и стихии её разрушения, истребления и выравнивания до приземистого и редкого единообразия. Струг с путниками будто очутился в приграничье, где ни одна из стихий не могла победить другую. Но в умозрительном полёте далее к юго-востоку правила жизненной игры навязывала уже одна только великая азиатская степь, соседствующая с пустынями и полупустынями, где полновластие стихии разрушения было полным и очевидным.
Удаче, который не понаслышке знал те степи и пустыни, чудилось, что люди только отражают своим поведением эту извечную борьбу созидания и разрушения, что они лишь орудия стихий, неосознанно подчиняющиеся им с такой безусловной преданностью, с какой не покоряется ни один раб своему господину. Стихии порождают людей, вскармливают их и воспитывают, даруют выживанием за покорность и губят за своевольный мятеж против их неумолимой воли, в поколениях укореняя особые воззрения на мир. И ему захотелось разобраться, какая же из стихий движет им? Как чарами Провидения поглощаемый ленивыми волнами подобных размышлений, он вздрагивал от вопросов и разговоров своего товарища, будто дерево от внезапного порыва ветра.
Через двое суток к обеденному затишью судно прибыло к Астрахани. Они первыми сошли на пристань, как раз напротив разведённого у складов большого костра, вокруг которого обедали грузчики и распространялись запахи густо заваренной рыбьей ухи. И сразу направились широкой улицей к посадской площади, вышли к ней в обход белокаменных палат таможни. Раскрытые ворота главного постоялого двора были по ту сторону площади, и оба, не сговариваясь, невольно задержались возле большого конного двора, на который степные кочевники пригнали для продажи очередной табунок разномастных объезженных коней, знаменитых тонконогих аргамаков, полюбовались на скакунов и разузнали о ценах на лучших из них.
Получив на постоялом дворе небольшую гостевую комнату, в нём и пообедали, после чего Удача один отправился к Белому городу внутри белокаменной крепостной стены. В настежь раскрытых Вознесенских воротах одиноко томился веснушчатый городовой стрелец в коричневом суконном кафтане с зелёными шнурками. Он с завистью разглядывал богатую шапку и дорогой бархатный кафтан высокого казака, который нетрезво удалялся главной улицей крепости к соборной площади и воеводиным приказным палатам. Казак тот будто не знал, чем бы ещё озадачить себя, какой затеей отвлечься от разбойной
