Деметрий указал пальцем на самого рослого и играющего мускулами юношу.
– С тобой, – определил он свой выбор противника.
Артисты освободили подиум. Деметрий первым зачерпнул пригоршней оливковое масло и плеснул себе на тело, начал втирать его в икры правой ноги. Видя, как он это делал, Александр напрягся и будто окаменел, красноватое лицо его бледнело от нахлынувшего воспоминания...
Летний день сиял от послеполуденного солнца. Деметрий присел на камне возле медного сосуда с оливковым маслом. Неторопливо отлил масло на бедро и принялся равномерно втирать в кожу, от бедра к икрам. Однако вниманием он отвлекался к дальней части вытянутого, засыпанного жёлтым песком игрового поля. Там было воткнуто в землю копьё с белым флагом, который обвис в безветрии, и рядом с взрыхлённой полосой, ровной линией проведённой от копья оттолкнулись и в его сторону побежали наперегонки Александр и Клит. Они бежали так, что было понятно – это одна из их любимых забав. Александр рванулся вперёд и немного раньше Клита добежал до места, где лежали два коротких дротика, подхватил свой и метнул в сторону грубо отёсанного деревянного болвана. Очертаниями болван напоминал персидского полководца, и дротик с глухим стуком поразил его под левую грудь. Клит следом бросил второй дротик, тот пролетел до болвана, вонзился в дерево остриём к острию дротика царя. Но Клит расстроился.
– Если бы я не поскользнулся! – не соглашаясь с поражением, заявил он с вызовом.
Александр насмешливо сплюнул. Потом указал на Деметрия.
– Вон наш судья. Он всё видел. Если подтвердит, что ты поскользнулся, не буду спорить, побежим снова.
Вдруг он замер, с бледнеющего лица сползла усмешка. Клит живо глянул, куда он смотрел, и тоже забыл о споре. За пределами игрового поля сзади Деметрия, между безлюдными каменными лавками для зрителей, на дубовом, оправленном слоновой костью троне восседал тщедушный старик. Мертвецки белое, костлявое, как у обитателя подземелья, лицо его выступало из царского одеяния, а на безволосой голове, словно торчащей на тонкой шее, прочно удерживалась, блестела царская диадема. Александр медленно направился в ту сторону. Однако Клит и Деметрий опередили его.
– Ты кто? – холодно потребовал ответа Клит, когда остановился напротив трона.
Старик с минуту безмолвствовал. Он уставился на подошедших бессмысленным, отсутствующим взором тусклых глаз и был очевидно безумен. Наконец он стал приходить в себя и утробным голосом, будто идущим из глубины колодца, вяло ответил:
– Я Дионисий. Родом из Мессинии.
– Что ты здесь делаешь? – строго продолжил допрос сумасшедшего Деметрий.
Тот неожиданно испугался. Съёжился, закрыл руками глаза и лоб и застонал. Потом заговорил неверной скороговоркой, как бы спотыкаясь мыслью на отдельных словах.
– Я совершил какое-то преступление... Меня заковали... Везли морем. – Он убрал ладонь с серого лица, приподнял край хитона и глянул на щиколотки ног, желая удостовериться, что на них ещё сохранились мозолистые следы долгого пребывания в колодках. И опять забормотал: – Явился бог Осирис. Он освободил меня и привёл... Повелел надеть царское облачение, диадему... молча сидеть на троне и ждать...
Алексан др вздрогнул, очнулся от нежного прикосновения к плечу.
– Что случилось? – с тревогой спросила Анаста.
Кроме неё, все смотрели на борцов на подиуме.
– Деметрий! – шумно вопили одни.
– Лисимах! – во всё горло кричали другие.
Казалось, Александр не слышал их.
– И всё им мало, – с мукой глядя в край руна, прошептал он пред себя.
Уныние и тоска, которые охватили его, до слёз тронули женщину. Она наклонилась, попыталась заглянуть ему в глаза, но он отыскал взором чёрноволосый затылок Аристона, предводителя входивших в состав его войска пэонийцев, и уставился на него. Открытые руки, ноги, часть груди и левое плечо Аристона заросли чёрными густыми волосами, – как облепленный шерстью, тот вскочил с мягкой шкуры и, топая короткими могучими ногами, грубо завопил: 'Лисимах! Лисимах!' При виде такого буйного поведения звероподобного болельщика состязания Александр невольно стиснул зубы, губы его сжались в тонкую полоску.
... Внутри большого походного шатра было душно. Свет пасмурного дня прорывался в щели и в боковое отверстие, которое продырявил дротик, но не в силах был рассеять весь полумрак. Откинувшись в старом деревянном кресле, потный и грязный Александр отхлёбывал вино из оловянного кубка, а Иол, склоняясь над помятым бронзовым тазом, омывал его рану, смывал грязь и кровь той мутной водой, которую лил из медного кувшина. По лбу молодого царя прозрачным бисером выступали и скользили капельки пота, оставляя на запылённом лице светлые дорожки, но ни движением, ни звуком он не выдал, не обнаружил страданий от испытываемой им боли. В углу шатра, на грубо сбитом деревянном столе казначей Александра Гавтал взвешивал на весах военную добычу. На чашу весов он накладывал разного размера мешочки с песком, пока не уравновешивал то, что опускал на такую же чашу: золотые кубки, кубки из электры, золотые и серебряные кувшины, тазики, блюда, пузырьки для благовоний и мазей. После взвешивания каждой вещи, он делал запись в пергаментный свиток и откладывал её слева от себя, чтобы из кучи справа взять следующую.
Оттолкнув у полога шатра царского телохранителя, внутрь полумрака шумно ввалился Аристон. Он не выпускал из руки окровавленного меча, а хищно сжатыми пальцами другой руки удерживал за волосы отрубленную голову вражьего воина. С трудом оторвав алчный взгляд от добычи, он протянул голову Александру.
– Такой дар у нас в горах считается достойным золотого кубка, – нагло заявил он раненому царю.
Гавтал накрыл рукой пергаментный свиток и с неприязнью ответил:
– Ты ведь уже получил свою долю.
Аристон вместо ответа нагло хохотнул. Предводитель горцев пеонийцев ждал. Александр сделал над собой усилие и одобрительно улыбнулся.
– Всего лишь пустого кубка? – Он дотянулся до кучи драгоценных вещей и приподнял самый большой кубок. – Я дарю тебе этот кубок из своей доли. Но сначала выпью из него за твоё здоровье. Иол, наполни.
Иол нехотя прервал обработку раны и из высокой амфоры налил в кубок алого, как свежая кровь, вина. Аристон явно не ожидал, что с такой лёгкостью получит, что запросил.
– Если за каждую голову...– сумрачно проговорил из-за стола Гавтал. – Золота всей Азии не хватит...
Аристон осклабился крепкими, как у волка, зубами и хрипло расхохотался.
Сдавленный глухой стон гнева задохнулся за стиснутыми зубами Александра. Он сухо сглотнул и хмуро поднёс к бескровным губам золочёный ритон. Анаста заботливо приостановила его руку.
– Не стоит больше пить, – попросила она.
– Ты хочешь сказать, я – пьяница? – выговорил он ей с внезапным раздражением.
– Ты болен, – мягко возразила женщина. – От этого тебе не станет легче.
– Так ты знаешь, от чего мне станет легче? – Он глянул ей в лицо. – Я казнил этого сумасшедшего, которого не спроста усадили на мой трон. И должен выпить за его душу.
Однако пить он не стал.
– О-о, я знаю, – с пониманием сказала она. – Слышала об этом. Тебе так велели поступить твои прорицатели. Но ты слишком им доверяешь.
Он ответил не сразу.
– А на кого я могу положиться, кому довериться? Зевсу? – покрасневшее лицо его скривилось в
