скрылся за домами.
В таких переулках и улочках преследование тех, кого потерял из виду, становилось бессмысленным. Недовольный собой Вадим провёл ладонью по лицу, как бы снял с него и себя напряжение, и впервые внимательно посмотрел на соседку. Она небрежно достала из сумочки американскую сигарету и золотую зажигалку, огонь зажигалки лизнул кончик этой сигареты, и, долго выпуская струйку дыма, женщина тоже оценила его взглядом, внимательным, изучающим с головы до ног. Слишком правильные черты лица, слишком пропорциональные и классические линии тела не позволяли ошибиться, спутать её с кем-либо. Красавица тридцати с хвостиком лет – Тамара, она являлась самым доверенным лицом Нау Грина. А газетные снимки и телерепортажи не врали, она действительно была фотогенична.
– Прошу прощения, так обошёлся с вашим мужчиной, – не извиняющимся голосом сказал Вадим.
Она ничего не ответила, продолжала задумчиво рассматривать его. И ему стало не по себе.
Тяжёлый чёрный лимузин Кандидата Протасова и не отстающий ни на метр «БМВ» с его личной охраной подъехали к краю стоянки напротив входа в телецентр. Их сразу окружила толпа кричащих девиц.
– Хочу ребёнка от Нау Грина! Хочу ребёнка от Нау Грина! – повторяли они в истеричном экстазе.
И это же желание они выражали на нескольких зелёных плакатах.
– Дешёвки, – пробормотал лысый, хмурый водитель Кандидата, когда девицы навалились на автомобиль, словно намеревались раздавить противника Нау Грина своими телесами.
– Дуры, – спокойно поправил его с заднего сидения казначей.
– Избиратели, – серьёзно поправил их обоих сам Кандидат.
Под ослепительные вспышки фотоаппаратов и кинокамер он с открытой улыбкой выбрался из салона лимузина, помахал всем руками, – и сторонникам и заблуждающимся соотечественникам. На экранах телевизоров его проход в вечерних сумерках сквозь направленный со всех сторон яркий свет, когда телохранители едва сдерживали напор девиц противоположной партии, должен был показать веру в окончательную победу, в торжество патриотов. У входа в здание телецентра он вырвался из кольца телохранителей, снова поднял руки в приветствии. Однако в ответ среди девиц нашлись способные на улюлюканье и свист.
На экранах телевизоров после его входа в вестибюль телецентра появилось другое место действия – запущенный и тусклый клубный зал, битком заполненный безработными, интеллигенцией, рабочими и шахтёрами, прочей публикой переживающего упадок индустриального региона. Перед полотном киноэкрана лысеющий брюнет, с бегающими глазками, но очень уверенный в себе, вдохновенно обращался ко всем слушателям.
– Наши предки говорили варягам: «Идите и владейте нами!» Раскаиваемся мы в этом их решении?
– Нет! – раздались выкрики среди наэлектризованной аудитории.
– Мы сейчас видели, – лысеющий брюнет показал рукой на экран, для чего ему пришлось немного повернуться к нему, – как живут на родной планете Нау Грина. Это сказка! Так скажем посланнику внеземной цивилизации: «Иди и владей нами! Мы тоже хотим такой жизни!»…
– Опомнитесь! – прервал его пронзительный крик в задних рядах. Многие обернулись, оглянулись на этот крик. Ропот недовольства прокатился от сцены в ту сторону. Послышались угрозы. Но кричащий продолжил отчаянный призыв: – Разве не видите?! Вглядитесь! Это Дьявол искушает вас!!!
Дюжие молодцы кавказского вида с невыразительными, похожими одно на другое лицами вмиг окружили кричащего, потащили к выходу. Пинки и подзатыльники сыпались на него отовсюду, где могли его достать...
Вставка телепередачи из провинциального клуба пропала, и её тут же сменило изображение студии телецентра и крупного плана молодого ведущего, стремящегося выглядеть многоопытным, стоящим над выборной суетой арбитром политического состязания.
– Итак! Во втором туре выборов Президента России двое. Представитель внеземной цивилизации Нау Грин. И наш, можно сказать, земляк, – ведущий улыбнулся двусмысленности слова «земляк», – Виктор Протасов. Отрывок выступления доверенного лица Нау Грина вы только что видели. А Виктор Протасов у нас в студии.
Камера отъехала, и в кадре оказался столик , за которым непринуждённо расположился доброжелательный и справедливый Кандидат Протасов. Ведущий слегка повернул к нему голову и продолжил:
– В мировой экономике кризис. Но у нас он похож на хаос. Растёт безработица. Гиперинфляция стала чем-то вроде навязчивой любовницы. Никто не верит никаким планам правительства. А ваш соперник предлагает технологии и капиталы своей цивилизации…
– Нам уже однажды, – перебил ведущего Кандидат не раз опробованными заявлениями, – авантюристы со всего света строили коммунистический рай. Поэтому я говорю: нет авантюризму! Нам нужен здоровый патриотизм!
– Простите!! Но ещё недавно вы боролись против ценза оседлости, за открытость России. Ваши слова десятилетней давности звучат у меня в ушах. «Мы строим самую либеральную, самую свободную Демократию! Это принцип нашего парламента!...»
В полумраке бара несколько мужчин и девиц устроились прямо у стойки, но Вадим среди них был единственным, кто смотрел на телевизор, показывающий канал с этой передачей. Время от времени он отрывался от телевизора и поглядывал на входную дверь. Наконец у входа появился мужчина средних лет, которому удавалось быть неприметным. Вадим не сразу положил на стойку деньги, направились к выходу.
– …Араб, американец, – продолжал позади ведущий, – могут стать нашими президентами. Если понравятся народу. Почему не инопланетянин? Это похоже на предрассудок. Вы так не считаете?
Когда Вадим и тот, кого он ждал в баре, выходили на ночную улицу, хриплый и пьяный голос у них за спиной громко произнёс:
– Эй! Хозяин? Надоело! Переключи на музыкальный канал!
Они сели в серую «Ладу», и Вадим выехал со стоянки в поток других машин с красными, жёлтыми, белыми огнями, в их плавное движение по проспекту. Даже проехать по нему в ночное время было развлечением. Настроение увеселительных заведений, ресторанов и ресторанчиков, самых разных кафе и баров, развлекательных театриков и киносалонов создавали атмосферу, попав в которую, и самый добропорядочный пуританин чувствовал себя невольным соучастником происходящего. Эта большая улица уже безвозвратно утратила прежний облик, стала похожей на проспекты прожигания жизни Парижа, Амстердама, Нью-Йорка. Телепередача, которую они видели в оставленном баре, быстро забылась бы в этой атмосфере, но именно сейчас она вспоминалась Вадиму во всех подробностях. Что же оказывалось более реальным? Экономические и политические страсти страны, которые питали темами передачу, или то, что происходило вокруг? Фланировали проститутки; группы разноплеменной молодёжи, казалось, не могли решиться, какое же из развлечений попробовать сегодня; весело встречались и так же весело расставались жизнелюбивые типы, одетые вызывающе броско и разнообразно.
– Где письмо? – внезапно спросил представитель спецслужб.
Вадим глянул на него в зеркальце над лобовым стеклом.
– Ты звонишь. Предлагаешь встретиться. А я не знаю твоего имени.
– Я сказал по телефону.
– Ты повесил лапшу на уши.
– Не устраивает? Назови, как нравится.
– В смысле: настоящим мужчинам говорят правду, а всем остальным рассказывают сказки?
– Именно.
– Значит, считаете меня мужчиной? Ладно. Пусть будет Нн., Незнакомец Незнакомович. На такое доверие отвечу таким же. Какое письмо?
Нн. повернулся к нему, пытаясь угадать, какую игру он играет, или действительно ничего не
