мраморного пола светлая дорожка, она, словно рухнувший над бездонной пропастью мост, обрываясь в кромешной тьме в нескольких шагах от него. Он приблизился к её окончанию, и вдруг его прошиб холодный пот – раздалось предупредительное шипение кобр, обученных охранять ночную жизнь брахманов от непрошенных посторонних, и шипение из-за особенностей помещения звучало отовсюду, будто змеи ползли к нему со всех сторон. Не зная, откуда ожидать смертоносного нападения, он медленно отвёл край плаща, плавным движением бесшумно вынул из ножен лёгкую французскую шпагу. После чего, стиснув зубы, ступил за обрыв лунной дорожки и тут же на выдохе молниеносными взмахами шпаги со свистом рассечённого воздуха отбил обе кинжальные тени, одна из которых успела вонзить свой ядовитый зуб в плащ у ноги. Мгновением позже он встряхнул плащ, и отсечённая голова крупной кобры отвалилась от подола на пол на краю света и тьмы. Шипение оборвалось и больше не возобновлялось. Он отступил к свету, отёр клинок о левую ладонь. На ней остался тёмный сырой след змеиной крови.
– Нет, полковник, раджу убивай сам, – прошептал он. – Изумруд раджи мне не нужен.
И он решительно шагнул в темноту, привыкающим к ней зрением различая очертания алтаря и сводчатую нишу углового входа в проход, за которым в другом помещении храма танцевала Дэви – он был почему-то уверен в этом.
Он ворвался туда, как вихрь. Не давая никому опомниться от изумления, выдернул девушку из круга танцующих, а заметив в её лице желание задавать вопросы и спорить, не раздумывая ударил по виску, чтобы она потеряла сознание. С нею на плече он стремглав бросился обратно. Он выбежал из храма, словно вор с бесценной добычей, и по площади напрямую устремился к углу тёмной улочки, где оставил привязанным жеребца.
Патрик в том месте сбросил оцепенение, быстро шагнул ему навстречу.
– Что с ней? – спросил он срывающимся на дрожь глухим голосом.
Удача на ходу вскинул шпагу, решительно направил остриём ему в грудь.
– Прочь с дороги! – объявил он холодно, и это требование прозвучало, как последнее предупреждение.
– Ты мне не доверяешь? – делая над собой усилие, смиряя гордость, выговорил его бывший товарищ по путешествию.
– Нет, – резко ответил Удача и живо оглянулся.
– Я хотел втянуть англичан в политическую неприятность, – вдевая носок сапога в бронзовое стремя, принялся объяснять Патрик. – Не знаю, сможешь ли ты это понять. – Его лошадь шагнула к Удаче. – Поверь мне, я хотел её вырвать из лап брахманов любой ценой. И без моей помощи тебе сейчас не обойтись. Давай её ко мне на седло.
За храмом послышались гортанные злобные крики проклятий и тревоги. Удача колебался лишь секунду, потом передал девушку ему, а сам принялся срывать с ног своего коня и отшвыривать тряпки, которыми были обвязаны копыта. Патрик завернул лошадь, пришпорил её, и она поскакала прочь от этого места. Шум возбуждённой, пробудившейся к ярости толпы нарастал, затем появились факелы. Они дымились, отбрасывали тусклый свет на стены храма, озаряли тёмные лица с белками глаз, сверкающих в гневном помешательстве.
– Чужеземцы осквернили храм! – истошно завопили фанатики.
И толпа взревела.
– Смерть! Смерть чужеземцам!
Удача запрыгнул в седло, выровнялся, поджидая толпу, давая возможность отягощённой кроме всадника ещё и девушкой лошади Патрика раствориться среди теней домишек искривлённой улочки. Его заметили, и расколовшаяся на бегу толпа пропустила вперёд троих скверных наездников, бестолково машущих кривыми саблями.
– Смерть чужеземцам! – заорали они, устремляясь на него, будто увидали самого лютого врага.
Удача хладнокровно оценил положение, в котором оказался. Расправиться с конными туземцами не составляло труда, но делать этого не стоило, пусть они мешают другим, более опытным конным преследователям, и он развернулся к толпе спиной. Там завизжали от радости, словно дикие кровожадные звери, уже предвкушающие, как ощутят на зубах его горячую плоть. Однако радость фанатиков была недолгой, он быстро оторвался от наездников, и разочарованные вопли проклятий стали отставать.
Вскоре один за другим два всадника с украденной девушкой будоражили стуком копыт улочки и переулки ночного города. За ними жизнь пробуждалась ото сна, лаяли собаки и загорались огни, оживало многоголосье криков.
– Смерть чужеземцам! – как клич к восстанию, доносилось оттуда среди общего шума.
Отряд конных преследователей зашумел и появился из бокового переулка и сразу оказался у них на хвосте. Патрик неплохо разбирался в лабиринтах улиц старого города, и они наконец вырвались из него, вытягивая за собою три десятка конных врагов. Те надрывали глотки злобным сквернословием, но предпочитали держаться все вместе, преследуя их шакальей стаей. Удача позволял умному коню скакать вполсилы. Он следил, чтобы самые опытные всадники не смогли обогнать его и прорваться к лошади Патрика, когда она начнёт заметно выдыхаться и уставать.
И похитители, и участники погони всей шумной ватагой пронеслись мимо крутых стен крепости Ост-Индской компании, мрачно тёмных, прочно отстроенных из красного камня, и сверху над их головами предупредительно ухнула холостым зарядом короткоствольная пушка. За нею рявкнула в бойнице пониже другая, напугав многих лошадей фанатиков. Лошадиный храп и крики смятения смешались, ненадолго отстали.
Когда Патрик и Удача вырвались из окраин к пригородным джунглям, позади раскатисто громыхнул третий пушечный выстрел, и чугунное ядро со змеиным шипом пролетело над их головами, разорвалось в зарослях слева дороги. Кобыла Патрика тяжело дышала, начала сбиваться с галопа на рысь, и конные преследователи вновь стали приближаться. Они увидали впереди себя спины похитителей храмовой танцовщицы и оживились, выказывая своё торжество угрозами расправы и размахиванием сабель, на которых зловеще мерцали отсветы лунного сияния.
В узком участке торной дороги, сразу за поворотом, как только его скрыли лесные заросли, Удача осадил жеребца и набросил петлю на всякий случай приготовленного аркана на сук на уровне подбородка, и тут же хлёстко обмотал верёвку вкруг ствола дерева через дорогу.
– Вот он! – завопили главари преследователей, когда появились на повороте.
Удача задержал коня, поддразнил их оскорбительными знаками, и они не заметили натянутую поперёк дороги верёвку, налетели на неё, а выдернутые ею с сёдел повалились на землю под копыта других конников. Стоны, ругань, лязг оружия при падении, испуганное ржание – всё там перемешалось, остановив погоню. Он не стал дожидаться, когда они разберутся, пришпорил коня, понёсся вдогонку Патрику с девушкой. От города до слуха доносилась приглушённая расстоянием пальба из ружей, пушек, и она разрасталась. Оглянувшись туда, он увидел, что небо краснело от зарева пожаров. Позади опять зазвучал частый топот копыт. Он свернул с дороги, оставаясь в седле, укрылся с конём в зарослях. Через пару минут мимо проскакали четверо самых решительных фанатиков. Он выбрался из укрытия, как если бы был из их своры, погнался за ними, а нагнав, пригнулся к гриве и воспользовался прошлым богатым опытом, одного за другим ловко скинул с лошадей в придорожную пыль.
Когда он настиг француза с девушкой, кобыла под ними выбивалась из сил, дрожала ногами и сипела на каждом выдохе. Он привстал в стременах, вслушался. Фанатики заметно отстали, но не отказались от намерения схватить их, и он подал пример, съехал с дороги в джунгли. Журчание ручья указывало направление, и они в сопровождении предательского треска иссушенных сучьев, шуршания листьев и ветвей, шелеста лиан, казалось, бесконечно долго настороженно пробирались на звенящие шлепки струй, которые беспечно тревожили кажущийся сонным покой леса. У сияющей поверхности только наполовину заполненного природного водоёма спешились. Патрик скинул с плеч широкий плащ, расстелил на земле и опустил на него девушку. Она всё ещё была без сознания. Зачерпнув пригоршней воду, Удача опустился на колено, плеснул брызги на бледное девичье лицо, на шею, на приоткрытую грудь, затем влажными пальцами коснулся виска, по которому в храме нанёс лёгкий удар. Вдруг он прислушался. Вставая на ноги, тихо объявил сообщнику по похищению:
– Схожу, посмотрю.
