Турандот Отец твой у меня. И в этот час Он знает все и радостен. Позволь Не открывать пред всеми эту тайну. Я их стыжусь. Ты скоро все узнаешь. Альтоум Тимур с тобой? Калаф, возвеселись. Здесь ты уж царь. Тимур да будет счастлив, Его страна свободна. Этот варвар, Хан Хорезмийекий, управлял жестоко Твоей землей и от руки вассалов, Не вынесших свирепой тирании, Пал мертвым. А державный скипетр твой Твоим министром верным для тебя Был сохранен. Теперь он разослал Ко всем монархам тайные записки, Где описал подробные приметы, Прося тебя иль твоего отца Принять бразды правленья, если живы, Возьми вот этот лист и в нем прочти Конец твоих невзгод. (Дает ему бумагу.)
Калаф (рассматривая бумагу)
Возможно ль? Боги! О Турандот, о царь! Но нет, не к вам, Не к смертным воссылать мои восторги. Мои восторги к вам, о боги! К вам Я руки воздеваю. Вам я шлю Мои благодаренья, вас молю Послать мне сотню новых испытаний, Вас, изменяющих дела земные Наперекор людскому рассужденью, В уничижении молю простить Мне жалобы мои. И если жизнь И горести ее порою могут Нас заставлять на время позабыть О всемогуществе руки дающей, - Простите мне и это прегрешенье! Все присутствующие тронуты и плачут. Турандот Ничто не омрачает нашей свадьбы... Калаф готов был жизнь свою отдать Из-за любви ко мне. Его министр Для счастья господина своего Пошел на смерть. Его другой министр Ему хранит престол, хотя бы мог Сам стать царем. И тот старик несчастный Во имя сына близко видел смерть... А женщина, что мне была скорее Подругой, чем рабыней, - предает. О небо, умоляю мне простить Упорное к мужчинам отвращенье! Прости и все жестокости мои! (Выходит вперед.)
Узнайте вы, любезные мужчины, Что я вас всех люблю. И чем-нибудь Раскаянье извольте поощрить! Иначе обстояло дело в России с наследием Карло Гоцци. На протяжении многих десятилетий имя его было знакомо только узкому кругу образованных читателей, да и те знали о нем преимущественно из вторых рук, из упоминаний и характеристик, содержавшихся в трудах немецких и французских романтиков. Едва ли не первым, кто всерьез заинтересовался Гоцци, был А. Н. Островский. Показательно при этом, что особенно он оценил с точки зрения практического интереса для русской сцены не его фьябы, а именно комедии, писанные 'в испанском' духе. Вероятно, это объясняется прежде всего учетом традиций русского сценического искусства и личной приверженностью драматурга к испанскому театру.
Настоящий, хотя поначалу и чисто теоретический интерес к Гоцци проявился в пору революционных реформ в русском театре, начавшихся в самом конце XIX века. Поиски новых театральных форм, нового сценического языка привели наиболее радикальных экспериментаторов к Карло Гоцци. Разрабатывая эстетику 'чистой театральности', они обратились к фьябам, как доказательству
практического существования подобного театра в прошлом. Это было время дягилевской антрепризы, 'Мира искусств', самых смелых опытов в области драматического и синтетического театров. Журнал русского
