на нем виднелась отчетливее, чем на других; прочесть ее было легче.
Коринна Анна Лундквист
1952-1969 гг.
Любимая дочь и сестра
По спине Бронуин пробежал холодок.
– С ней учился в школе мой отец, – тихо объяснила она. – Она умерла, когда была всего двумя годами старше меня.
– От чего она умерла? – спросил Данте.
– Покончила жизнь самоубийством. Можешь себе представить?
– Да, могу.
Что-то в голосе Данте заставило Бронуин резко обернуться. Он смотрел вдаль, на его лице застыло странное выражение. Наконец он почти с вызовом перевел взгляд на Бронуин. В пятнистой тени дерева его серые глаза казались почти черными.
– Но если я и думал о самоубийстве, – добавил он, – это еще не значит, что я решусь на такое.
Бронуин задумалась о своей матери, похороненной на католическом кладбище на другом конце города. Больше всего Бронуин жалела о том, что ей не довелось попрощаться с матерью. Она умерла, когда Бронуин было всего девять лет, в те времена детей не пускали в больничные палаты. Бронуин запомнились только собственное чувство гнева и ощущение, что ее обманули. Она злилась на врачей и сестер, злилась на отца, даже на маму.
– Далеко не для всех самоубийство – единственный выход. – Она сжала кулаки, напрягла руки, повисшие вдоль тела. – К примеру, моя мама боролась до самого конца.
Данте молчал, глядя на долину у подножия холма, где между плакучих ив золотистой лентой вился ручей. Когда он заговорил, Бронуин с трудом узнала его голос – он стал негромким, исполненным боли.
– А я не помню свою мать, – произнес он. – Она умерла, когда мне было два года. От передозировки наркотиков. – Он пожал плечами, но Бронуин заметила тень боли на его лице. – А моя мачеха – не подарок. Она ни на минуту не давала мне забыть, что я ей не родной.
Бронуин невольно вспомнила про Мэри. Пока они шагали по тропе обратно к машине, Бронуин коснулась руки Данте.
– Данте, у меня есть к тебе одна просьба. Для меня это очень важно, но я пойму, если ты откажешься выполнить ее.
Он улыбнулся.
– Ты хочешь, чтобы я поговорил с твоим отцом о нас? – Судя по всему, он не шутил – только тон был шутливым.
– Речь не о нас, а о моей сестре. – Она отвела взгляд, ей вдруг стало совестно смотреть ему в глаза.
– О той, у которой есть ребенок?
Бронуин кивнула.
– Сейчас Ноэль очень тяжело. Она может навсегда потерять дочь, если… если не произойдет чудо.
Данте недоуменно уставился на нее.
– Говори, что ты задумала.
Бронуин глубоко вздохнула. Ее сердце колотилось так, что она опасалась, что Данте услышит его стук. Наступил решающий момент – сейчас или никогда.
– Мне нужна твоя помощь, чтобы проникнуть в офис мужа Ноэль, – торопливо выпалила Бронуин. – Там, в сейфе, он хранит копии важных документов. Если они пропадут, ручаюсь, он согласится на все, лишь бы заполучить их обратно. Даже… прекратит это дурацкое дело об опеке.
Ей показалось, что ее слова повисли в воздухе, как запах озона после грозы. Данте ничего не сказал, только скрестил руки на груди. В знойном мареве слышались лишь гудение пчел и шум двигателя машины где-то вдалеке. Но когда Данте наконец заговорил, его голос прозвучал так резко, что Бронуин вздрогнула.
– Ты рехнулась? Ты знаешь, что будет с нами, если нас поймают?
– Я понимаю, это рискованное дело. Поэтому мне и нужна твоя помощь.
– Господи, за кого ты меня принимаешь? Я ремонтирую машины, чтобы заработать на хлеб. Кражи со взломом – не моя специальность. Твоя беда в одном: ты насмотрелась слишком много детективов. – Он пренебрежительно покачал головой. – И даже если мы сумеем проникнуть в этот офис, думаешь, открыть сейф так просто?
– Да, если знаешь код.
Он прищурился.
– Вижу, ты все предусмотрела.
– Код напечатан на карточке, которую Роберт хранит в своем столе. Но я запомнила его.
Данте закатил глаза.
– Все ясно! Ты просто из любопытства сунула нос в его стол. А потом, конечно, не удержалась и заглянула в сейф.
Бронуин усмехнулась.
– Откуда ты знаешь?
– Я ведь гений, – сердито парировал он. – Гений, которого давно пора исследовать.
– Значит, ты согласен?
Данте вскинул руку жестом уличного регулировщика.
– Стоп! Этого я не говорил.
Но Бронуин уже затрепетала от воодушевления.
– По крайней мере скажи, что ты об этом думаешь?
– Думаю, что тебе не удалось стащить ключи от офиса, пока ты работала там.
Бронуин грустно покачала головой.
– Иначе ты пробралась бы туда сама, – заключил Данте.
То ли из-за нервного взгляда, которым Данте окинул ее, то ли от того, как он поспешно направился к машине, Бронуин вдруг почувствовала, что он не просто рассержен. Она прибавила шагу, чтобы догнать его.
– Данте! – Она вцепилась в его руку. – В чем дело? Что ты от меня скрываешь?
Он оттолкнул ее, но не остановился.
– Забудем об этом, ладно?
– Если ты что-то скрываешь, пожалуйста, расскажи мне.
– Ты ничего не понимаешь. – Он вдруг обернулся, его глаза вспыхнули. Татуировка на его напряженной руке дрожала как живая. – Я работаю на него, ясно?
Ахнув, Бронуин попятилась. Воздух вокруг стал густым, как горячий суп, которым можно поперхнуться, сделав вдох.
– Что?!
Данте отвел глаза и вытащил из кармана сигарету.
– Слушай, ничего противозаконного в этом нет. Я просто выполняю поручения, езжу туда-сюда… ну и так далее. Всего несколько часов в неделю.
Бронуин облизнула вдруг пересохшие губы.
– Какие поручения?
Он медлил, внимательно изучая сигарету.
– В последний раз я доставил одному типу… конверт.
Он щелкнул зажигалкой, и кончик сигареты вспыхнул, как открывшийся красный глаз. В красноватом отблеске лицо Данте приобрело дьявольское выражение, все объяснившее Бронуин. Она сразу поняла, что таинственный конверт был набит купюрами.
