лежал на полу Дценгизитц. В груди его торчало метательное копье.
Голова ее закружилась, и она без чувств упада на руки Дагхара.
Глава XIII
Придя в себя, Ильдихо вместе с Дагхаром вышла из башни. Тут они встретили Визигаста со свитой, которым удалось наконец рассеять гуннов, теснившихся у башни.
Все вместе направились они в ту сторону площади, где остановились гепиды.
Король Ардарих стоял впереди своего отряда. В одной руке у него было копье, а другой — он опирался на высокий шит.
Перед ним, впереди толпы гуннов, с не покрытой головой, с конской шкурой на плечах стоял старик Хельхал. В руках у него был большой гуннский лук с оборванной тетивой. Он стоял, беспомощно опустив голову на грудь. Из глаз его капали слезы. Из раны на шее сочилась кровь. Он смотрел вниз, стараясь не видеть победоносных взоров короля.
— Так ты понимаешь, старик, — говорил твердым и спокойным голосом Ардарих, — что меня нельзя упрекнуть в измене. Я клялся в верности только Аттиле и, при жизни его, ни разу не поднял против него оружия. Теперь же я считаю себя сводным. Теперь, когда наши боги правдивыми устами девушки рассеяли в диком бегстве ваши полчища, ты, храбрый Хельхал, и вы, гуннские воины, стоящие позади него, вы понимаете, что не устояли бы против нас, если бы мы вздумали напасть на вас, — скоро подойдут еще мои пехотинцы, и их у меня ровно восемь тысяч, — и уничтожить пышное сооружение, которое вы воздвигли в честь вашего повелителя.
— Попытайся только! — мрачно, с отчаянием в голосе проговорил Хельхал. — Каждый шаг будет полит нашей кровью.
— Мы этого не сделаем! Я уважаю вашу верность. Я не оскорблю памяти покойника. Не мщения, а свободы мы добиваемся. Так выслушай же мое предложение. Ты требуешь, чтобы я выдал вам короля Визигаста, Ильдихо и Дагхара. Требование твое безрассудно. Как выдам я вам тех, ради спасения которых я явился сюда, рискуя своей жизнью и жизнью моих всадников?.. Лучше согласись на те условия, которые я тебе предлагаю. Мы уйдем мирно, но захватим с собой всех германцев, находящихся в лагере, а вы оставайтесь здесь, оплакивая смерть своего господина и падение своего царства. Сыновьям же Аттилы передай от меня такое приветствие:
— Мы вас, как беглых рабов, принудим к повиновению или падем! — с гневом проговорил Хельхал.
— Так ты падешь, старик, и вместе с тобой все сыновья Аттилы. Боги рассудят нас с вами, они решат, кому должен принадлежать мир: сыновьям ли Аттилы, или сынам Асгарда!.. По древнему нашему обычаю, я назначаю тебе место и время для великой битвы. Есть в Паннонии река Нетад. Обширны равнины, по которым она протекает. Там через четыре месяца соберем мы все наши племена. Туда-то приглашаю я тебя и всех сыновей Аттилы со всеми гуннскими ордами для решения спора. Согласен ли ты?
— Да, я согласен! — твердым голосом сказал Хельхал, выпрямляясь.
Он сделал знак своим гуннам. Во все концы лагеря были посланы гонцы, которые должны были объявить германцам, что они свободны.
— А теперь, — сказал Хельхал, обращаясь к королю, — вы уходите с этого священного места и не оскверняйте своим присутствием великого покойника.
— Мы уйдем, — воскликнул Дагхар, — но через четыре месяца свидимся снова. Тогда река Нетад покатить кровавые волны. Тогда вам придется удалиться в те степи, из которых вы вышли. Тогда падет иго гуннов, и мир будет свободен!
— Свобода! Свобода! — доносились крики из дальних улиц, куда достигли гонцы Хельхала.
Тут Ильдихо, подойдя к отцу, с легкой краской на лице прошептала ему что- то на ухо.
Визигаст кивнул головой в знак согласия и сказал: — Кроме германцев мы требуем, Хельхал, выдачи трупа Эллака. Он пал, защищая мое дитя, пал от гуннского ножа. Его труп не должен подвергнуться вашему поруганию. Мы возьмем его с собой…
— Он не принадлежал нам при жизни, — с гневом сказал Хельхал, — не нужен нам и после смерти. Возьмите себе этого ублюдка.
Дагхар с несколькими приближенными снял с крыши башни труп Эллака и положил его на носилки.
Гунны, мрачные и молчаливые, возвратились к шатру, окружив его тесным кольцом…
Глава XIV
Взяв труп Эллака, гепиды направились к южным воротам лагеря. Здесь они остановились в ожидании германцев, которые стекались со всех сторон, пешие и конные, с женами и с детьми, с имуществом и стадами.
Наконец, когда герольды, разосланные гепидами по улицам лагеря, возвратились с известием, что ни одного германца более в лагере не осталось, весь этот многочисленный поезд двинулся в путь.
Солнце, в течение долгого летнего дня закрытое густыми тучами, теперь, по вечер вдруг прорвало свою темную завесу и заиграло лучами по широкой дороге, позлащая шлемы, щиты и оконечности копий двигавшихся по ней германцев.
Король Ардарих, сидя на своем статном коне, вместе с другими отправился в путь и взглянув в последний раз на лагерь, он вдруг воскликнул:
— Посмотрите, что это за пламя вспыхнуло там?
— Да, — прибавил Дагхар, — и над ним густой столб дыма, будто громадное траурное знамя… И какой вой, какой крик подняли гунны!
Один из освобожденных германцев взобрался на высокую тополь, росшую возле ворот.
— Это они зажгли, господин, шатер со всеми сокровищами, — кричал он сверху Ардариху. — Он стоит весь в пламени. И о ужас!..
— Что еще там видишь?
— Они бросают людей, живых в огонь! Я это ясно вижу. Я узнаю их. Это — рабы, которые ставили шатер и строили помост.
Охваченный ужасом, германец спрыгнул с дерева.
— Это понятно, — сказал король Визигаст. — Они предчувствуют, что скоро придется им оставить эту страну, что их столица опустеет, останется беззащитной. Так вот они и хотят сделать так, чтобы никто дне знал, где похоронен Аттила, чтобы никто не тревожил его праха, роясь в его сокровищах… Пойдем, моя милая дочь! — Он указал ей на стоявшего возле него оседланного коня.
Но Ильдихо подошла к жениху и, протягивая вперед свою руку, робко прошептала:
— Дагхар, тебе не противна эта рука? Эта рука — рука убийцы.
— Эта рука, — воскликнул он с жаром схватывая ее руку и покрывая ее поцелуями, — эта рука — рука богини! Сама Фригга укрепляла и направляла ее.
И, ударив по струнам арфы, он запел песню в честь Ильдихо, кончавшуюся припевом:
