VИбо слаще всего на свететы, музыка лени,недвижность моей Тишины,безмолвье безделья.Лень мудрее деянья:она надменней его и красивей:праздникпраздностистоль разнообразен…Погрузись в тихие волныникчемной тишины,покуда тебя на затопиливоды никчемного шума!Нырни в тишинумузыкибезмолвья,погрузись,брат мой, в аккордымолчанья!VIТерпи молчаливую поступьзамкнутых дней.Привыкни к медленнойпоступи дней:к чванному каравану часов,к хвастливой череде минут,сто раз пережитых,изжитых, избитых,но также и новых,в обносках обнов;господи, какое новшество —день объеденьяснедью обыденности!VIIПривыкни к поступи дней,к чеканному шагу часов.Именно так и шагаетзакованный в железо Зигфрид.[46]И пусть объявится Смерть,искусная танцовщица,чьи благозвучные воплисходятся в сердцевинеокончательного покоя.
Molto cantabile
По разноголосью мира и эпохи,опьяненный зельем ночи приворотной…Бард идет по свету, по разноголосью,вслушиваясь в песню собственного бреда,в музыку высокой грезы благородной.Опьяненный зельем ночи приворотной.Двор ли постоялый, гомон ли таверны —со своею свитой неземных мечтанийон заходит в гавань — от мирских скитанийотдохнуть и залпом выпить чашу Вакха,чтобы вновь растаять среди волн дороги.Опьяненный зельем ночи приворотной.Не промолвит слова. Не проронит звука.Слушает звучанье неземных мелодий.Бард неразговорчив. А верней — безмолвен.Молчалив и скорбен. Смотрит не мигаявдаль, где реет греза, сердцу дорогая.Что за чушь такая! Сердцу дорогая…Опьяненный зельем ночи приворотной.По разноголосью мира и эпохи,вслушиваясь в песню собственного бреда,в музыку высокой грезы благородной,бард бредет по свету, тихий и влюбленный.Опьяненный зельем ночи приворотной.приворотным зельем ночи опьяненный.
