— Ах, Полин! Вы такая заботливая! Но если можно, вы не обижайтесь, я бы лучше не выходила из детской. Я прихватила из дома бутерброды, чтобы перекусить.
— Еще чего! Бутерброды! Не придумывайте. Селестен все принесет вам сюда на подносе. А потом прилягте в соседней комнате. Не стесняйтесь. На кровати чистое белье, и вообще, эта комната специально приготовлена для вас.
— Для меня лично? Зачем!
— Не лично ДЛЯ вас, конечно, а для той няни, которую я предполагала найти. Так что не стесняйтесь, — повторила я.
— Все равно, спасибо, Полин! Вы — удивительная! Ах, какая вы удивительная. Мне так повезло…
— Мне тоже, — сказала я.
Глава 11, в которой день рождения Эдит
— Да, Эдит, нам необыкновенно повезло с ночной няней, — сказал Мишель. — Профессионал высочайшего класса!
От неожиданности я чуть не опрокинула рукавом шубы высокий стакан с минералкой. Это было не только первым одобрением деятельности Мадлен, слетевшим с уст моего мужа, но и его первой членораздельной фразой — к тому же обращенной к Эдит — с момента нашего появления в итальянском ресторанчике. Как вы уже догадались, на торжестве я присутствовала в шубе, естественно, не на голое тело — внутри был джемпер мужа и юбка от того самого костюма, в котором он забирал меня из клиники. Об обновах я не заикалась, — как бы Мишель не изгнал из дома ночную няню.
Мне и так было хорошо. Это же мой первый выход «в свет» после бесконечного затворничества! Несмотря ни на что, я чувствовала себя вполне комфортно и радовалась людям, незатейливым скатертям в белую и красную клетку, национальным мелодиям и блюдам этого крохотного заведения. Сегодняшний день выдался на редкость холодным, а ресторанчик не претендовал на презентабельность, так что в верхней одежде я не выделялась среди посетителей.
У нас был столик на шестерых — мы с Мишелем, Эдит, Макс и двое наших мальчишек, кстати сказать, последние трое сотрапезников с особым энтузиазмом уплетали спагетти всех цветов. Вернее, два столика были сдвинуты вместе возле самой эстрады, с которой сейчас немолодой тенор в сопровождении еще более престарелых гитариста и скрипача старательно умолял вернуться в Сорренто. Периодически, словно вспоминая о своем существовании, пару трелей на флейте, и не всегда к месту, выводила пухленькая смуглая девчушка лет двенадцати, вероятно, внучка кого-то из артистов.
— Да, господа, повезло, — повторил Мишель, рассматривая на свет кьянти в своем бокале, — необыкновенно повезло с ночной няней. — Он повел бровью и залпом осушил бокал.
— Браво, папаша Сарди! — Селестен пару раз хлопнул в ладоши. Причем именно в тот момент, когда приглашение в Сорренто окончилось. — Браво!
Вероятно, тенор решил, что аплодисменты предназначены ему, и а капелла выдал последний куплет. Да так молодо и задорно, что удостоился одобрения других столиков.
— Наконец-то, пап, ты понял это.
— Почему «наконец-то»? Я всегда говорил…
— Да ладно, па! Ты же только огрызаешься на нее все время. Она тебя до смерти боится, даже не выходит при тебе из детской. — Селестен уверенно взял кувшин и налил отцу и себе.
— Селестен, по-моему, ты увлекся, — заметила я.
— Ничего страшного, Полин, — сказал Макс, протирая пальцами стекла очков.
До чего же он все-таки похож на сына Эдит! Просто родной отец ее Бернара: и всклокоченные кудри, и очки, и такая же коротенькая, коренастая фигура.
— Мальчишки с нами, не в притоне же каком-нибудь. Слабенькое домашнее винцо. Налейте-ка, шевалье, мне и мсье Бернару. А также моей прекрасной даме Эдит. ~ Макс счастливо улыбнулся и, не мигая, уставился на ее почти нетронутый бокал. Очки криво сидели у него на носу. Оказывается, Макс был уже прилично подшофе. И когда он успел набраться? — Ты не пьешь, моя дама. Ты совсем не пьешь… Значит, нам скоро тоже понадобятся услуги ночной няни? — Он протянул руку и игриво потрепал Эдит по щеке. — Да? Я скоро стану папой? Да, моя прекрасная дама?
— Прекрати, Макс! — вспылила Эдит и запечатлела звонкую пощечину на его щеке. — Ты пьян! Как ты мог? При детях. При своих же учениках…
— Да, я пьян, господа и дамы! — Макс неловко поймал ее руку и умудрился поцеловать, правда, не с первой попытки. — Я пьян от счастья! — провозгласил он вполне трезвым тоном.
Я так и не поняла: валял ли он дурака, или пощечина Эдит возымела столь освежающее действие? Но с соседних столиков на нас уже опасливо поглядывали, а музыканты перешептывались с официантом, показывая на нас глазами.
— Господа, за нас! За нашу будущую семью! За новых братьев и сестер Бернара!
— Ма-а-акс, — с осуждением протянула Эдит.
— Мам, пожалуйста, — наконец-то подал голос Бернар. — Отстань от него. Макс не пьян. Просто сегодня он очень-очень веселый. Это ты вечно всем недовольна!
— Значит, Макс хороший, а я плохая?
— Я этого не говорил!
— А ты скажи, скажи!
— Прекрати, Эдит, — попыталась остановить ее я. — А то мы сейчас уйдем, на нас и так уже давно все смотрят.
— Да, смотрят, — поддержал меня Мишель. — Мы так радовались, что у вас с Бернаром наконец-то все складывается счастливо, а ты устраиваешь сцену! Публичную сцену! Уходим, Полин, Селестен?
Эдит поджала губы.
— Извините нас, господа, — смущенно попросил Макс. — Останьтесь. И расскажите нам с Бернаром про няню. Нам ведь наверняка тоже скоро понадобится!
— Она — классная тетка! — с полным ртом заявил Селестен. Услышав, что мы собрались уходить, наш сынок принялся стремительно запихивать в себя остатки спагетти.
— Прожуй сначала, — сказала я.
— Мам, но она ж, правда, классная! Просто супер! Я ведь тебе говорил, Бернар, она учит меня нотной грамоте. И я с ходу все понял! Тон, тон, полутон, два тона, полутон! И про терции, квинты и кварты!
— Потрясающе, — вздохнул Макс. — Для меня все это недосягаемая галактика!
— Ну так! Наша няня — профессиональная музыкантша, — гордо пояснил Мишель, словно присутствие в доме Мадлен являлось его собственной выдающейся заслугой. Впрочем… — А как она поет! Полин говорит, что она поет наизусть всякие классические хиты! А как относится к детям! В наше время это большая редкость.
— Выходит, ты, папочка, до сих пор делал вид, что ее не выносишь? — прищурился Селестен. — А на самом деле?
— Да, — сказала я. — Ты ведь даже стараешься не заходить при Мадо в детскую.
— Что тут объяснять. Мне хочется поцеловать и потрогать не только малышек, но и жену. Не могу же я обниматься с ней при постороннем человеке!
— Ой, пап! Я все понял! — хохотнул сын. — Ты просто положил глаз на Мадо, а она не отвечает взаимностью!
— Ты что несешь, балда! Эх, не дотянуться, чтобы дать подзатыльник! Чтоб я положил глаз на эту бесцветную особу?
— Да ладно, па. Бесцветная не бесцветная… Она ужасно хорошая. И мама подтвердит. В Мадо просто невозможно не влюбиться, как, например, в мсье Валанси! Ну ведь правда же?
— Правда, — тихо произнес Бернар. — Ты классный, Макс!
Явно польщенный классный Макс расплылся в улыбке.
— Только ты больше не играй в пьяного мушкетера. Мама иногда совсем не понимает шуток. Я тебя
