эту работу, потому что моя известность привлекала определенного сорта людей. — Лили сделала паузу. — Это был весьма неприятный опыт. Мне навряд ли захочется снова оказаться в центре подобного внимания.
В зале раздался голос:
— Не все мы такие плохие.
Джон поднялся:
— Знаю. Вот почему я надеюсь, что вы осветите эту историю не менее подробно, чем предшествующий скандал. Итак, если вопросов больше нет, спасибо за то, что пришли.
Наклонившись к Лили, он сказал:
— Я бы обнял тебя, но об этом наверняка напишут в газетах. Считай, что ты в моих объятиях.
Лили захлестнули ликование, удовлетворение, любовь.
— Вы вернетесь в Бостон?
— Вы попытаетесь вернуться на работу в клуб «Эссекс»?
— Звонил ли вам кардинал?
— Это все, — решительно произнесла Касси и увела Лили.
— Как, по-твоему, прошла пресс-конференция? — спросила Лили.
— Джон говорил убедительно, — сказала Касси. — Они напечатают его слова. Если и не на первой странице, то на одной из первых.
— Это повлияет на возбуждение дела?
Касси усмехнулась:
— Мне кажется, юристы «Пост», оценив ситуацию, захотят побыстрее все уладить.
— Мне не нужно денег, — сказала Лили.
— Получив их, ты сможешь жертвовать на что угодно. Если клевета не будет наказана штрафом, как можно будет предотвратить следующую клевету?
Лили едва расслышала вопрос. В толпе она заметила пробиравшуюся к ней Мейду.
— Извини, — сказала Лили и кинулась к матери.
Мейда вздрогнула, глубоко вздохнула и робко протянула руку к щеке Лили. Прикосновение было легким, неловким, неуверенным.
— Прости меня, — прошептала она.
Оказавшись в объятиях матери, Лили чуть не расплакалась. Она больше не была одинокой. Здесь у нее были друзья. И даже возлюбленный. Но Мейда была ее матерью, и заменить ее не мог никто.
Решение отпраздновать успех пришло внезапно. Друзья Лили собрались в задней комнате магазинчика Чарли. Когда репортеры попытались проникнуть туда, Чарли их не пустил.
— Простите, это частная встреча, — сказал он.
Лили говорила и смеялась, она наконец обрела то, чего у нее не было раньше и чего она не отдала бы за все сокровища мира. Джон от нее не отходил, Мейда улыбалась всякий раз, когда встречалась с ней взглядом. Лили не могла припомнить, чтобы она чувствовала себя такой сильной, чтобы все в ее жизни было так хорошо.
Только они с Джоном вернулись в ее дом на озере, зазвонил телефон. Она подумала, что это Поппи.
— Привет, — сказала она, немного запыхавшись. — Правда было здорово?
— Привет, — наигранно строго ответил кардинал.
У Лили перехватило дыхание:
— Отец Фрэн!
— Твоя сестра дала мне твой телефон. Завтра я лечу в Рим, но прежде я хотел бы с тобой поговорить. Я должен извиниться, Лили. Я знал, кто такой Терри Салливан, хотя и не был с ним знаком. Когда появилась та статья, я догадался, что он мстит мне за горе, которое я принес его матери. До сегодняшнего вечера я не знал о побоях, мне позвонили после твоей пресс-конференции.
— Вам звонили? Мне очень жаль…
— Ничего, — мягко проговорил Росетти. — Это легко уладить. Я готов подтвердить, что мы с Джин были любовниками, но я никогда не скрывал от нее намерения стать священником. В том, что касается ее, моя совесть чиста. Но я виноват в страданиях Терри и виноват перед тобой. Ты достойна лучшего.
Другой человек на ее месте сказал бы, что кардинал опоздал со своими извинениями. Но Лили не была другим человеком, она была мягкой и великодушной.
— Став кардиналом, я часто сомневаюсь в том, правильно ли я поступаю.
— Миру нужны такие лидеры, как вы.
— Но я не вправе причинять страдания.
— Я вернулась домой. Возможно, мои страдания были оправданными.
Он помолчал. Разговор близился к завершению.
— Все кончилось хорошо?
— Очень. По-моему, я нашла себя.
— О, — проговорил кардинал, — у меня стало легче на душе. Это не прощает моего эгоизма — да простит его Бог, — но это делает меня счастливее. Но я не удивлен. Я всегда говорил, что ты сильная.
Лили улыбнулась:
— Да, это правда.
— Теперь ты в это веришь?
— Начинаю верить.
Отправиться на озеро в холодную безлунную ночь было безумием. Шла третья неделя октября, не слишком подходящее время для прогулок в каноэ, но Лили неудержимо тянуло к озеру. Последние часы были наполнены такими противоречивыми чувствами, что голова шла кругом. Здесь, теперь — даже под пронизывающим ветром — все казалось проще.
— Близится зима, — сказал Джон. — Чувствуешь запах?
Лили чувствовала запах дыма из печи, еле уловимый сосновый запах от Джона, но в воздухе над озером пахло и чем-то другим.
— Это снег? — спросила она.
— Да, скоро выпадет снег. Потом озеро скует льдом. Это произойдет быстро.
Каноэ покачивалось на волнах. Они были метрах в десяти от острова, где на отмелях жили гагары.
Лили вглядывалась в темноту, ища птиц.
— Их не видно.
Джон осторожно повернул ее голову налево:
— Вон, смотри.
Она увидела птиц, но только двух.
— Их родители улетели, — сказал Джон.
— Они еще встретятся?
— Не раньше чем через три года, когда птенцы вернутся сюда, чтобы продолжить род. Остается лишь гадать, узнают ли они своих родителей.
— Как грустно, — сказала Лили.
Она думала о Мейде, о том, какой счастливой стала, пробив брешь в стене, отгораживавшей ее от матери.
— Честно говоря, — пробурчал Джон, — эти птицы демонстрируют чудеса выживания. Но разве они обладают тонкой душой? Разве они сентиментальны? Сомневаюсь.
— Почему? Разве ты не говорил, что они всегда приплывают на тебя взглянуть?
— Мне нравится так думать, но, если ждать их достаточно долго, они непременно проплывут где- нибудь поблизости.
Лили запрокинула голову. Даже в темноте было видно, какой Джон красивый. Стараясь не раскачивать каноэ, она скользнула ему в объятия.
