под краном свои собственные перепачканные руки.
— Ты скучала без меня? — спросил он, и сердце у нее екнуло. Хотя на губах у Джона и была издевательская улыбка, взгляд серых глаз ясно говорил, что спрашивает он серьезно.
— Не слишком. У меня, как, очевидно, и у тебя, было много дел. — Она отвернулась и явно более тщательно, чем это было необходимо, проверила упаковку на картошке. — Скажи, когда бифштексы будут готовы, и я принесу тебе сосиски для девочек и разогрею картошку.
— Хорошо, — произнес Джон. По дороге к жаровне он подумал, что Мэгги была способна разогреть не только картошку. Она способна растопить даже кубики льда. Но и мысль о ледяных кубиках уже не могла охладить его.
Стремясь отделаться от таких опасных мыслей, он направил все свое внимание на поджаривание бифштексов. По этой части Джон был большим специалистом. Вот чего он не мог сделать, так это объяснить Мэгги, почему он, как она считает, избегал ее. Не мог он и поделиться всеми теми своими размышлениями, которые привели его к решению ехать к ней.
Когда ужин был готов, они в наступающих сумерках уселись в саду: по одну сторону стола сели взрослые с бифштексами, по другую — дети с сосисками.
Шабли оказалось высшего сорта, а мясо вышло необыкновенно нежным; картошка, с добавленными в нее тающим кусочком сливочного масла и свежесрезанной зеленью, была как раз такой, какую Джон любил больше всего. Разговор был общим, в основном обсуждали детей и их занятия.
Ужин получился приятным, по-настоящему семейным: Мэгги, Джон и их дочери. Казалось, все располагало к тому, чтобы завязавшаяся между ними дружба в дальнейшем лишь крепла. Быть может, это начало большого романа? Кто знает?
Мэгги была вежливой, приветливой, но держалась тем не менее несколько отчужденно, и это огорчало Джона. Во взгляде, которым он проводил Мэгги, когда она встала, чтобы пойти за десертом, читалась отнюдь не дружба.
Он в восторге поднял на нее глаза, когда она поставила перед ним блюдце с большим куском своего знаменитого яблочного пирога.
— Ах, это то, о чем я так мечтал, думая о сегодняшнем вечере: на пару мгновений попасть в рай! Мэгги, что-то не так? — удивленно спросил Джон, глядя, как Мэгги отставила блюдце с недоеденным куском пирога.
— Да нет, все нормально. — Голос ее звучал вежливо, когда она наконец подняла на него глаза. — Я просто не привыкла есть столько мяса сразу. Я объелась.
И затем, явно чтобы сменить тему, она рассказала о каком-то антикварном стетоскопе, который подарил ее деду кто-то из профессоров, и предложила попозже показать его Джону.
Когда они убирали на кухне посуду, а девочки тут же за столом во что-то играли, раздался стук в дверь.
Вошедший мэр поднял брови при виде Джона с кухонным полотенцем на плече, но ничего не сказал.
— Мэгги, мне бы хотелось кое-что сообщить тебе, — произнес он без всякого вступления, — и вам, доктор, если вы интересуетесь событиями в городе.
Джон кивнул, а Мэгги произнесла:
— Конечно, Чарли.
Она приготовила три чашки кофе и велела девочкам перенести свою игру на стол в гостиной.
— Сегодня днем в школе арестовали троих восьмиклассников, — сообщил Чарли, не обращая внимания на стоящий перед ним кофе. — Их поймали за соскребанием золотого напыления с монет. В результате обыска в их личных шкафах был обнаружен большой запас такой пыли, а кроме того — марихуана. Похоже, они снабжали наркотиками многих школьников и наживались на этом.
Мэгги стояла, сжимая кулаки. Глаза ее метали искры:
— Да что же это такое! Когда же они, черт побери, поймут, что наркотики ведут прямиком к смерти! Казалось бы, прошлогодняя история с Питером Флинном должна была бы их напугать, но, видно, они ничему не научились.
Она пояснила для Джона:
— Один из самых способных старшеклассников в прошлом году принял, по-видимому впервые, таблетку ЛСД и в тот же вечер покончил жизнь самоубийством.
Мэгги провела ладонью по волосам, бросив взгляд в сторону гостиной, где мирно играли их дочери.
— Восьмиклассники! — простонала она. — Наркотики уже давно стали проблемой в последних классах школ и в колледжах, но в восьмом классе!
— И знаете, что самое неприятное в этой истории? — произнес Чарли. — Родители двоих из этих школьников подали в суд на директора и школьную администрацию за ущемление прав их детей, поскольку их заставили вскрыть свои личные шкафы!
— Следовало бы подать в суд на родителей, которые вырастили таких детей! — Мэгги возмущенно отодвинула стул и зашагала по кухне. — Что за школы посещают наши дети? Если сейчас в средней школе они употребляют ЛСД, добывают золотую пыль и делают Бог знает что еще, то что же будет завтра в начальной школе? — Она говорила все более возбужденно: — А что им доступно уже сейчас, о чем мы не знаем?
Понимая, что его слова — слабое утешение, Джон все-таки сказал:
— Все, что мы можем делать, это предупреждать их об опасных последствиях.
— Предупреждать? Этого недостаточно! Мы должны очистить наши школы, наши города, достучаться до каждого гражданина!
Она отступила назад и тряхнула огненной копной своих волос.
— И мы должны обезопасить наших детей от наркотиков и торговцев ими. Черт побери, они же — просто мразь, чума, бич нашего общества, и ситуация все ухудшается! — Мэгги смотрела на находящихся перед нею мужчин так, будто бы это была целиком их вина. — И единственный способ что-то изменить — сделать это самим. — Она стукнула кулаком одной руки по ладони другой. — Ладно, Чарли, твоя взяла. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, зачем ты явился с этой информацией именно сюда. Я немедленно выдвигаю свою кандидатуру в школьный совет.
Мэгги с силой опустила кулаки на стол.
— Клянусь Богом, я заставлю Мастерсона и всех этих слепых идиотов отказаться от своей убежденности в том, что они могут решить любую проблему, лишь бросив на это побольше денег, и могут сделать детей здоровыми и счастливыми, если купят им все, что те пожелают.
Чарли поднялся со стула и громко зааплодировал, чем привлек внимание девочек. Они в изумлении смотрели на то, как мэр подбежал к Мэгги, сжал в своих объятиях и закружился с ней по кухне.
— Браво! Мэгги, у тебя все получится! Ты можешь его победить! С твоим-то пылом! Черт, да с таким пылом ты смогла бы победить любого. Я всегда знал, что из тебя выйдет прекрасный общественный деятель.
Ничего не понимающие девочки потребовали объяснить, что происходит.
Мэгги покачнулась, когда Чарли отпустил ее, и уцепилась за спинку стула, на котором сидел Джон.
— Я выдвигаюсь в школьный совет, — объяснила она детям, — теперь уже официально.
— А-а. И все? — Да, — ответила Мэгги дочери, — это все.
Вдруг, когда она произнесла эти слова, ее обуяли сомнения, и она снова опустилась на стул и обхватила дрожащими руками чашку. Разочарованные девочки убежали обратно в гостиную.
— Узнаю этот взгляд, — произнес Чарли. — Не надо меня теперь проклинать. Ты же сама знаешь, что это дело тебе по плечу.
— Боже мой! — Мэгги перевела взгляд с ничего не выражавшего лица Джона на заинтересованное лицо Чарли. — Ты ошибаешься, Чарли. Я не политик. Я всего лишь женщина, мать.
Чарли наклонился к ней:
— Мать, у которой достаточно пыла защитить свою дочь и всех остальных детей от — как это ты сказала — мрази и чумы. И ты права, Мэгги. Это действительно то, что представляют из себя торговцы
