руки и приподнял снизу ее ягодицы. Еще одно движение его тела, потом — ответное ее, и, издав громкий стон, он преодолел последнюю преграду. В то же мгновение язык его проник в ее рот, в ноздри ей ударил запах его распаленного тела, а слух ее поразил горловой звук, исполненный блаженства. Она прогибалась с каждым новым толчком, позволяя Джону все глубже проникать в нее, двигалась в такт его рывкам: быстрее, быстрее, быстрее становились его движения; глубже, глубже, глубже пропускала она его внутрь себя; сильнее, сильнее, сильнее охватывал ее тело невыносимый жар. Мэгги с трудом смогла освободить свои губы, чтобы глотнуть свежего воздуха. Потом она вонзилась ногтями в его спину, до предела прогнулась, затем снова распрямила тело и опять прогнулась, на этот раз уже обхватив ногами его талию, ощущая, как собственное тело перестает ей подчиняться.
Джон с трудом приподнялся над Мэгги и совершил последний, самый мощный рывок. Казалось, время замерло. Они смотрели друг на друга не дыша, сердца их перестали биться, а сознание как будто заволокло волшебным туманом. Губы их одновременно раскрылись в одном беззвучном крике, потому что в то же мгновение они оба почувствовали наступление экстаза.
Сотрясаясь от крупной дрожи, он тяжело уткнулся лицом в подушку рядом с головой Мэгги, заглушив свой готовый уже вырваться крик. Они лежали как будто вынесенные на берег приливной волной, которой стала кульминация их страсти, лежали опустошенные и обессиленные.
— Радость моя… — смог через некоторое время вымолвить Джон, нежно погладив Мэгги по спине. Потом он провел ладонью по ее волосам, коснулся плеча, и от каждого его движения Мэгги ощущала новый прилив блаженства.
— Мэгги, — пробормотал Джон, и сердце ее забилось сильнее. — Искорка моя!
Значит, он помнит, кто она такая! Он знает, кого он только что сжимал в своих объятиях, кто так пылко отвечал на его ласку. Его слова вернули ей дар речи, и она прошептала:
— Джон. О Джон, я…
И тут, как будто зная, что она хочет сказать, и не желая этого слышать, он прервал ее речь поцелуем, и фраза так и осталась незавершенной.
В следующее мгновение Джон поднял голову, и она устремила на него взгляд, полный благоговения от той нежности, какую он вложил в этот поцелуй. Мэгги была уверена, что Джон хотел показать ей, что без слов понял ее признание в любви и что сам он испытывает такие же чувства, и нет никакой нужды произносить это вслух. Мэгги знала, что не может сказать ничего, что не было бы уже известно Джону, и если он не готов ее выслушать, то она сможет это перенести.
И вдруг с неожиданной болью ее пронзила мысль о том, что он может сейчас встать и уйти. Она изо всех сил сжала его в своих объятиях, стараясь удержать, без слов поведать о своей любви, о том многом, что ей так хотелось бы разделить с ним.
Она так и не узнала, о чем Джон так хотел рассказать ей сегодня. Они заговорили обо всяких второстепенных вещах, часто прерывая беседу поцелуями. Мэгги рассказала о вечерних проделках девочек, а Джон — о том, как прошла неделя в больнице. Затем они заговорили об уроках верховой езды для Энди.
— Я уже попробовала сегодня с ней заниматься, — сказала Мэгги. — Она прирожденная наездница, совсем как Джолин.
Он провел пальцем по ее руке, поднес к губам ее ладонь и поцеловал.
— Не удивительно. Ладно, занимайтесь. Нужно будет только договориться о времени, чтобы тебе было удобно. Как платят другие ученики: за каждую неделю или сразу за весь месяц?
— За месяц, — ответила Мэгги, перевернувшись на бок, — но за Энди я денег не возьму.
Джон легким движением вернул ее на спину и, нахмурившись, посмотрел на нее:
— Энди будет платить наравне с другими.
— Но, Джон…
— Мэгги, не надо об этом спорить. Иначе мне будет гораздо сложнее обратиться к тебе с другой просьбой: я хотел, чтобы ты вела мою бухгалтерию. За такую же плату, как и у остальных клиентов, — добавил он поспешно.
— Но…
— Никаких «но». — Голос его звучал непреклонно. — Черт возьми, Мэгги, ты думаешь, я буду спокойно смотреть, как ты экономишь и во многом отказываешь себе? В один прекрасный день этот дом развалится и погребет тебя под собой, если ты не сделаешь ремонт.
Она рассмеялась и, откатившись от него, села на постели, поджав под себя ноги.
— Перестань, Джон. Мое финансовое положение тебя не касается. Спасибо за заботу, но я не нуждаюсь в благотворительности. К тому же не забывай, что школьные попечители получают зарплату, а когда я выиграю выборы, у меня станет совсем мало свободного времени. Честно говоря, я смогу уделять внимание Энди только в те часы, когда занимаюсь с Джолин, поэтому она не будет отнимать у меня дополнительного времени. Таким образом, платить тебе не за что, вот так!
Она предвосхитила его возражения:
— А о том, чтобы мне взвалить на себя счета еще одного клиента, не может быть и речи, по крайней мере, до тех пор, пока у меня не появится более совершенный компьютер.
— А когда это случится? — спросил Джон.
Она улыбнулась и поднялась с кровати:
— Когда я смогу себе это позволить.
Забыв о былом стеснении, Мэгги прошла через всю комнату к стенному шкафу и достала оттуда халат. Накинув его, она открыла дверь и направилась через холл в ванную.
Когда она появилась из ванной, Джон в полузастегнутых брюках стоял на пороге ее спальни, облокотившись о дверной косяк. Он положил руки на талию Мэгги и притянул ее к себе.
— Мэгги Эдейр, ты просто разбиваешь мое сердце.
— Почему? — прошептала она.
— Потому что ты не позволяешь мне… давать тебе.
— Ты даешь мне все, что я хочу.
Ее слова как громом поразили его. Джон быстро отвернулся, чтобы скрыть вызванную ими боль, однако, когда вошел в ванную, не смог не хлопнуть дверью.
«Ты даешь мне все, что я хочу». Отлично. Иными словами, все, что ей от него нужно, это секс…
А почему она должна хотеть от него большего? Разве это не то, чего он сам искал от женщин последние три года? Вот и нашел. У женщин, между прочим, те же права и те же потребности, что и у мужчин. Проблема в том, что он прекрасно понимал, что от Мэгги ему хочется чего-то еще. И ему казалось — да он был просто в этом уверен, — что и она испытывала те же чувства.
Не оборви он ее тогда, разве она не призналась бы ему в любви?
Джон тщательно вымыл руки, как перед операцией.
Он не мог позволить ей произнести эти слова, не мог позволить сделать все происходящее таким реальным, пока она не узнает правду о нем. Джон подавил стон, уже готовый вырваться из его груди. Он должен был настоять на том разговоре, ради которого приехал к ней. Он должен был рассказать ей все без утайки, но, похоже, теперь уже слишком поздно. Теперь, когда он сделал ее своей, как мог он рассказать ей о себе такое, что наверняка заставит ее его презирать?
Он уставился на свое отражение в зеркале, кляня себя за малодушие. «Мартин, что же ты наделал!» — пробормотал он. Отражение в зеркале ответа не давало, поэтому Джон отвернулся от него.
Ответа не было и во взгляде Мэгги, сидевшей на краешке постели, когда он вернулся в комнату. Она явно ожидала его. Рассеянный свет ночника сделал ее волосы похожими на настоящее пламя, а тени надежно скрывали выражение ее лица. Но в одном можно было не сомневаться: когда она протянула обе руки навстречу ему, движение ее было исполнено глубочайшей нежности.
Джон опустился перед ней на корточки и зарылся головой в ее колени, а она стала мягко массировать его плечи и спину.
— Не уходи, — шептала она. — Ложись ко мне и оставайся.
— Мне бы хотелось это сделать, — признался он, поднимая голову. — Мне бы очень хотелось, Мэгги, но…
Она тряхнула головой:
