подушку в паре сантиметров от его плеча. Она была так красива.
И все еще голая.
Он коснулся ее, она вздохнула и придвинулась ближе. Прошлая ночь была невероятной, лучше, чем он помнил, лучше, чем представлял себе. Не было ни вопросов о прошлом, ни последующих размышлений, ни досадных моментов неуверенности с ее или его стороны.
Новость о том, что за все эти годы у Грейс никого не было, разрушила последние остатки его сдержанности. В тот момент он понял, что она все еще принадлежит ему, по крайней мере, на неком изначальном уровне. Он не мог усмехнуться и отпугнуть ее, притвориться, что не нуждался в ней так, как никогда не нуждался ни в одной другой женщине.
Нет, не мог, поэтому позволил сдаться себе и ей. И оправдывал каждый свой шаг вдоль длинной прихожей тем, что это ничего не значит, что это не больше, чем ничтожная одноразовая ночевка. Она была женщиной, он мужчиной, нет ничего плохого или значащего в этом сексуальном уравнении. Одна ночь, рассуждал он, ничего не изменит.
Его рука уютно легла на ее бедро и осталась там. Почему он думал, что переспав с Грейс, каким-то образом все завершит, прогонит своих демонов? Он до сих пор не смог выбросить ее из головы, и вероятно теперь, когда его чувства усилили воспоминания, Грейс будет мучить его сильнее, чем когда-либо прежде.
Она медленно открыла глаза, сразу же обратив их к нему. Улыбнулась, мягко и сонно, и он улыбнулся в ответ. В течение шести лет он пытался забыть ее, заменить. Безуспешно. Ведь больше всего на свете он хотел верить, чтобы она вернулась в Хантсвилль, домой, к нему.
Его причудливые мысли длились недолго. Очевидное удовольствие Грейс моментально исчезло. Улыбка увяла. Глаза расширились, и она стремглав отскочила от него, прихватив с собой простынь.
— Не могу поверить, что мы это сделали.
— Придется, Грейси, — ответил он, когда она поднялась с постели, забрав с собой простынь и обернув вокруг своего соблазнительного тела.
Застенчивый мужчина потянулся бы за валявшимся на полу стеганым одеялом и прикрылся, тем более что прикосновения к ней возбудили его и подготовили к следующему раунду, но он никогда не отличался застенчивостью. Поэтому не шелохнулся.
Она отвернулась от него и взглянула на часы.
— Я опаздываю на работу, — нервно выпалила она. — Будильник не звенел? Я всегда устанавливаю его на шесть.
— Ты выключила его в четыре, — ответил Рэй, смело повернувшись к ней. — После того, как мы в последний раз…
— Я знаю, что мы сделали, — быстро прервала она. — Нет нужды напоминать.
— Мне показалось, ты решила, что будешь сегодня не в форме и не сможешь выйти на работу.
Она крепче затянула на себе простынь.
— О чем я только думала?
— Вероятно, о том, что уже четыре утра, а мы оба истощены и после такой ночи…
Она отвернулась и направилась к дальней стене, все еще кутаясь в простыню и стараясь прикрыть ею как можно больше. Добравшись до комода, вынула оттуда нижнее белье, спортивные брюки и сочетавшуюся с ними трикотажную рубашку.
Его улыбка увяла. Разумеется, она сожалела. Так было всегда? Может, сейчас самое время, спросить, почему она уехала?… Он обещал себе, что не станет этого делать, но, наблюдая за ней в этот момент, уже не впервые задумался, что пошло не так.
— Грейси…
Зазвонил телефон, и она подскочила так, словно услышала выстрел.
— Это, наверное, из офиса, — произнесла она, поворачиваясь к прикроватному телефону, подчеркнуто стараясь не смотреть на Рэя, когда опустила спортивный костюм на кровать.
Как только она подняла трубку, раздался звонок в дверь.
— Оденься и открой дверь, — сказала она, и когда он не сдвинулся с места, добавила очень тихим шепотом: — Пожалуйста.
Пока Грейс произносила приветствия, в дверь снова позвонили, и Рэй скатился с кровати. Покидая комнату, он улыбнулся. Грейс пыталась объяснить, почему она не на работе, и без сомнения ей придется так же дать объяснения, почему кто-то должен одеться и открыть дверь.
Он подобрал с пола прихожей свои джинсы, быстро влез в них, и прихватил со столика пистолет. Дверной звонок прозвучал снова, только на сей раз превратился в длинную, непрерывную, раздражающую и сотрясающую весь дом трель. Кто бы там ни был, он непрерывно жал на кнопку.
— Иду, — крикнул он, и звон резко остановился. Рэй посмотрел в глазок и вздохнул, увидев гостя.
— У тебя очень крупные неприятности, — заявил Лютер, не дожидаясь, когда дверь полностью откроется.
— Еще что нового?
Рэй отступил, пропуская Мэлоуна в дом.
— Ты расспрашивал людей, что совсем не твое дело.
— Только, из-за того, что ты медленно работаешь… — парировал Рэй и осекся, заметив, как Лютер недоверчиво осматривает комнату, задерживаясь взглядом на нижнем белье, одежде и обуви, раскиданных по коридору очень четкой тропинкой.
— Ради Бога, Рэй, — пробормотал Мэлоун. — Иисусе…
— Забудь об этом, — прервал Рэй с явным предупреждением в голосе. — Если хочешь поговорить о работе, я весь твой. Остальное не обсуждается.
— Почему это твоя личная жизнь всегда настолько увлекательнее любых общественных событий, даже убийства? — проворчал Лютер.
— Возможно, потому что у тебя нет собственной личной жизни, — напряженно улыбаясь ответил Рэй.
Грейс, облаченная в мешковатый спортивный костюм, с непричесанными, разметавшимися по плечам волосами, прошла в кухню, не пытаясь при этом спешно собрать доказательства произошедшего прошлой ночью. Она направилась прямиком к кофейнику.
— Доброе утро, Лютер, — тихо произнесла она.
— Доброе утро, — ответил он с оттенком возмущения в голосе.
— Детектив Мэлоун, вы вооружены? — спросила Грейс, добравшись до кофейника.
— Да.
— Пристрелите меня, пожалуйста.
Лютер замер в нерешительности, но потом повернулся к Грейс спиной, и тихо, чтобы она не слышала, буркнул:
— С удовольствием.
Рэй быстро собрал разбросанную одежду и предложил детективу присесть, что тот и сделал, с нескрываемой тревогой покачивая головой.
Эми, работавшая у доктора Дерборна за стойкой регистрации, широко улыбнулась, когда Грейс наконец-то пришла на работу. Почти к обеду. Грейс не знала, что ее смущало больше, собственное опоздание или то, что Эми услышала, как она шепотом просит Рэя одеться и открыть дверь. После такого придумывать неубедительные оправдания, было бы пустой тратой времени.
И ведь надо же, чтобы утром в дверь позвонил именно Лютер. Недоверчивый, кислый и пронзающий ее острым как кинжал взглядом. Детектив Мэлоун, когда хотел, мог быть неотразимым, но ей в последнее время крайне сильно действовал на нервы. Почему ее вообще заботит мнение этого недовольного мужчины?
Потому что когда-то давно он был ее другом. Потому что разделял с ней некоторые наилучшие моменты жизни и все худшие.
— Я поработаю допоздна, — сказала Грейс, проходя мимо Эми.
Едва очутившись в своем кабинете, она закрыла дверь, что делала крайне редко, сбросила темно-
