продают готовую еду, и кружками. На письменном столе возле окна стоял компьютер и лежали папки, другие папки, в коробках, громоздились тут же на полу. Стены вокруг стола были увешаны заметками. Я пригляделась. Все, похоже, так или иначе имели отношение к Потрошителю — даты, места. Я узнала имена и фотографии некоторых подозреваемых 1888 года — их постоянно показывали в новостях. Необычным оказалось другое: тут были еще всякие данные об этих людях — место захоронения, место смерти, домашний адрес. Похоже, Стивен, Каллум и Бу не поленились съездить туда и посмотреть: там стояли всякие пометки вроде «необитаемо» или «признаков присутствия нет».
Услышав, что кто-то возвращается, я отодвинулась от стены с заметками. Вошли Стивен и Бу, а вслед за ними Каллум, переодевшийся в джинсы.
— Пожалуй, стоит часик-другой поохотиться на призраков, — сказал Стивен без особого энтузиазма в голосе.
Бу сияла и попутно выполняла упражнения на растяжку.
— Тогда стоит отвести ее в метро, — предложил Каллум. — Там все проще. Управимся за пять минут.
— Ну, в туннеле, может, и управимся, — возразила Бу, — а на платформах вряд ли.
— Я там работаю, нет? Я знаю, что говорю. Однажды мне встретилось штук пятьдесят за день.
— Заливаешь!
— Вот и нет. Не все вместе, но все в окрестностях одной станции.
— В окрестностях? То есть и в туннелях тоже.
— Некоторые в туннелях. А так — не вру. Пятьдесят.
— Выдумщик ты, — расхохоталась Бу.
— Есть одна, ошивается на «Чаринг-Кросс», — продолжал Каллум. — Я ее сто раз видел. Пошли, повидаемся с ней и покончим с этим маразмом.
— Ладно, — сказал Стивен. — На «Чаринг-Кросс».
Моего мнения никто даже не спросил.
День был прохладный. Вышло солнце, листья как раз начинали желтеть. Трое моих спутников были англичанами и привыкли к холодам, поэтому не стали надевать куртки, а я надела и завернулась в нее поплотнее; мы шагали по оживленным улицам, мимо центральных театров и дорогих пабов, потом обогнули какую-то церковь и пересекли Трафальгарскую площадь. На площади было полно туристов — они фотографировали друг друга, забирались на постаменты к огромным львам и на пьедестал колонны Нельсона, верещали, когда огромные стаи голубей проносились прямо у них над головами. А я больше не ощущала себя туристкой. Я пока не понимала, кто я. Одно точно — я испытывала сильную неловкость перед своими спутниками, поскольку они не скрывали: я мешаю им спокойно жить и даже, пожалуй, вызываю раздражение; однако неловкость все же лучше, чем мысль о том, что ты сдвинулась. Да и, если вдуматься, они плевать хотели на мое присутствие, препирались из-за какой-то писанины.
— Итак, при заполнении формы П-1… — говорил Стивен.
— Я одного не понимаю, — ответствовал Каллум. — С какой радости мы называем ее П-1, если у нас всего одна форма? Почему не сказать просто «форма»?
— Это пока у нас только одна форма, — пояснил Стивен, не поднимая глаз. — А в дальнейшем, возможно, появятся и другие. Кроме того, П-1 на письме короче, чем «форма».
— Тогда вот тебе вопрос на засыпку, — не отставал Каллум. — А на фиг нам вообще нужна форма? Кто нас будет проверять? Кому до нас какое дело? Никто вообще не знает о нашем существовании. Да и знать не хочет. Мы же не готовим материалы для суда.
— А на тот фиг, — ответила Бу, — что нам самим нужно вести учет. Мы должны знать, что уже сделали. Мы должны обучать новых сотрудников. Тем более что призраки тоже люди. В смысле, были людьми. И то, что они больше не живы…
— Знаешь что? По-моему, именно то, жив ты или нет, и определяет, являешься ли ты человеком. Считаю, что этот вопрос должен стоять у нас на первом месте. Вы еще живы? Если да, переходим ко второму вопросу. Если нет — какого черта вы это читаете…
— Вот чухня! Между прочим, одна из моих лучших подруг давно мертва.
— Я вот что хочу сказать, — не повышая голоса, проговорил Каллум. — Мы ведь можем организовать работу, как нам вздумается, — а часто ли в жизни выпадает такое? Так зачем мы напридумывали эту писанину?
— Если хочешь, я разработаю П-2, — предложил Стивен великодушно. — Специально для тебя. Особая форма для регистрации правонарушений на транспорте, предназначенная для служебного пользования. Назовем ее формой Каллума. Каллум-2А будет для метро. Потом появится Каллум-2Б для автобусов. Можно еще сделать Каллум 2Б-2 для автобусных остановок.
— Рано или поздно я тебя угроблю.
— Только попробуй, — сказал Стивен с тенью улыбки. — Потому что, если я вернусь после смерти, я доведу тебя до кондрашки.
Мы дошли до спуска на станцию «Чаринг-Кросс», Стивен обернулся ко мне, словно приглашая влиться в разговор.
— Важно, чтобы ты поняла одну вещь, — начал он тоном, похожим на лекторский. — Лондон — один из древнейших на Земле городов с непрерывной историей. Здесь были войны, эпидемии, пожары… но город снова и снова отстраивали поверх старых кладбищ. Очень многие здания стоят на местах, где во время эпидемии чумы находились места массовых захоронений. При одном только строительстве метро разворошили тысячи могил. По нашим наблюдениям, призраки чаще всего обитают поблизости от места, где их настигла смерть, или места, сыгравшего особую роль в их жизни, или, но это реже, места, где было погребено их тело. Плотность их присутствия варьируется. Но в метро их множество.
— Я бы сказал, чертова пропасть, — добавил Каллум, подходя к турникету.
Каллум показал пропуск и прошел бесплатно. Остальные приложили к турникетам проездные, и перед нами раскрылись воротца. Вслед за всеми я встала на эскалатор.
— Важно, чтобы ты запомнила одну вещь, — сказала Бу. — Призраки тоже люди. И все. Не надо их бояться. Они ни на кого не нападают. — (Каллум издал какой-то странный звук.) — Никакие они не жуткие и не запредельные, они не летают по воздуху, завернувшись в простыню. Это просто мертвые люди, которые на некоторое время застряли на Земле. Обычно они очень милы, правда, немного застенчивы. И еще по большей части им скучно и они любят поговорить — если умеют.
— Если умеют?
— Чтобы во всем разобраться, нужно время, — сказал Стивен. — Они принимают множество разнообразных форм, разной степени телесности.
— А кто становится призраком? Все?
— Нет. Совсем не все. По нашим представлениям, призраки — это люди, которые… умерли, но не совсем. Процесс смерти не завершился, и они не могут покинуть Землю.
Это мне было худо-бедно понятно. Мои родители работают в университете, я довольно много времени провела в кампусе. Бывает, что люди получают диплом и не могут покинуть кампус. Болтаются там годами, без всяких к тому оснований. Я подумала, что с призраками происходит примерно то же самое.
— Призраки очень похожи на людей, порой и не отличишь, продолжала Бу. — Если тебе дана способность их видеть, это еще не значит, что ты понимаешь, на что смотришь.
— Похоже на охоту, — вставил Каллум.
— Вовсе и не похоже на охоту. — Бу чувствительно двинула его локтем. — Они — люди. То есть в наших глазах они выглядят как живые люди, потому что мы привыкли видеть только живых людей. Трудно поверить, что не все, кого ты видишь, — живые. Нужно приучиться отличать живых от мертвых. Поначалу это непросто, а потом научаешься.
— Она где-то здесь, — сказал Каллум. — Я видел ее на платформе линии Бейкерлу.
Вслед за ним мы спустились по лестнице на эту платформу. У лондонского метро такой умиротворяющий, почти больничный вид — стены из белого кафеля с черным бордюром, аккуратные, четкие указатели, веселенькие цветные карты… таблички с надписью «ВЫХОД» и ограждения, разделяющие пассажирские потоки… сотрудники в сиренево-синей форме, мониторы, показывающие, когда прибудет очередной поезд… огромные рекламные плакаты и электронные щиты, на которых крутят
