рекламные ролики… Совсем это не походило на место бывшего массового захоронения. Скорее, создавалось впечатление, что метро было всегда, всегда прокачивало людские толпы через город, как кровь по артериям.
Как раз подошел поезд и платформа опустела, остались только мы и несколько зазевавшихся пассажиров. А потом я заметила темные арки по обоим концам платформы — входы в туннели — и почувствовала, как с прибытием каждого поезда оттуда налетает порыв ветра. А когда поезд ушел, я обратила внимание на одну пассажирку, стоявшую в конце платформы. Носки ее туфель чуть-чуть свешивались за край. На ней был черный свитер с высоким глухим воротом, прямая серая юбка и простые серые туфли на танкетке. Длинные волосы двумя волнами обрамляли лицо. Кажется, я сообразила, что привлекло мое внимание — помимо того что она не села в поезд и одета была несколько старомодно: выражение ее лица. Это было лицо совершенно потерянного человека. Кожа у нее была не просто бледной, скорее бескровной, сероватой. Одна из тех, кого почти не замечаешь ни в жизни, ни в смерти.
— Она, — сказала я.
— Она, — подтвердил Каллум. — Похоже, из самоубийц. Прыгнула под поезд. У них это обычное дело — стоят на краю и смотрят на рельсы. Не вздумай кончать с собою в метро. Мой тебе добрый совет. А то потом целую вечность будешь таращиться тут на стены.
Стивен кашлянул.
— Да это просто совет, по дружбе, — пояснил Каллум.
— Иди поговори с ней, — предложила Бу.
— О чем?
— Да о чем хочешь.
— Мне что, подойти к ней и спросить: «Вы призрак?»
— Я так обычно и делаю, — ответствовала Бу.
— Самый писк, когда ты ошибаешься, — встрял Каллум.
— Один раз. Я ошиблась один раз.
— Два, — поправил Стивен, поднимая на нее глаза.
Бу покачала головой, поманила меня, а сама пошла в конец платформы. Чуть поколебавшись, я последовала за ней, держась в нескольких шагах сзади; вскоре мы подошли к незнакомке.
— Привет, — начала Бу.
Женщина обернулась, очень-очень медленно, глаза у нее оказались печальными, широко раскрытыми. Она была молода, лет двадцать с небольшим. Теперь я смогла рассмотреть серебристые, будто подернутые инеем волосы и тяжелый серебряный медальон на шее. Он словно оттягивал ее голову вниз.
— Мы вас не обидим, — заверила Бу. — Я Бу. А это Рори. Я из полиции. Моя работа — помогать таким, как вы. Вы здесь умерли?
— Я…
Голос у незнакомки был таким слабым, что я его скорее почувствовала, чем расслышала, как будто и не звук вовсе. От этой неслышимости меня пробрала дрожь.
— Так что же? Говорите, не бойтесь.
— Я прыгнула…
— Такое бывает, — утешила ее Бу. — А у вас тут, на станции, есть друзья?
Женщина качнула головой.
— Тут всего через несколько улиц есть отличное бывшее кладбище, — поведала Бу. — Сходите туда, обязательно с кем-нибудь познакомитесь и подружитесь.
— Я прыгнула…
— Да, конечно. Это не страшно.
— Я прыгнула…
Бу посмотрела на меня.
— Да, — сказала она. — Вы это уже сказали. Может, мы…
— Я прыгнула…
— Ну, ладно. Мы к вам как-нибудь еще придем. Хорошо? Знайте, у вас есть друзья. Некоторые вас все-таки видят.
Мы вернулись; у Каллума был страшно довольный вид.
— Самоубийца? — спросил он.
— Да, — ответила Бу.
Гони пять фунтов.
— Мы разве бились с тобой об заклад?
— Нет, но я заслужил пять фунтов. Самоубийц я вычисляю за тридцать шагов.
— Прекратите, — сказал Стивен. — Ну, Рори, как оно прошло?
— Да вроде нормально, — ответила я. — Странновато. Она все твердила: «Я прыгнула». И голос такой… холодный. Будто студеным ветром дунули в ухо.
— Она из тихих, — подтвердила Бу. — Слабенькая. И запуганная.
— А почему они в одежде? — спросила я.
Каллум с Бу засмеялись, а Стивен кивнул.
— Очень разумный вопрос, — сказал он. — Казалось бы, им положено быть голышом, да? Но они всегда возвращаются в одежде. По крайней мере, лично я других не видел. А это подтверждает гипотезу, что мы имеем дело со своего рода проявлениями остаточной памяти, с их собственными представлениями об их внешнем облике. То есть видим мы не столько то, какими они были, сколько то, какими себя представляли на момент своей смерти.
— Это можешь пропустить, — оборвал его Каллум и добавил, обращаясь ко мне: — Стивен любит иногда показать, кто тут самый умный.
Мы вернулись той же дорогой — вверх по эскалатору, потом на улицу, к свету дня.
— Ну вот, — сказал Стивен. — Надеюсь, посмотрев на нее, ты поняла, что они совсем не…
Но я думала совсем о другом.
— Одежда, — сказала я. — Этот тип, которого я видела, если он и есть Потрошитель, одет-то был не в стародавнюю одежду. В смысле, не в викторианскую.
Похоже, до этих слов Стивен не особо вникал, что я собой представляю. А тут я заметила, как зрачки его мгновенно собрались в фокус.
— Верно, — сказал он.
— Я же тебе говорила, она здорово соображает, — добавила Бу.
— Выходит, этот призрак-Потрошитель… не тот самый Потрошитель. Не Потрошитель тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года.
— Именно к этому выводу мы и пришли на основании твоего описания, — сказал Стивен — по голосу чувствовалось, что я произвела на него некоторое впечатление. — И прекратили разработку этой версии.
— Ну и кто он такой, по-вашему?
Каллум хмыкнул, отвернулся и сцепил руки за головой.
— Ну, — сказал Стивен, — исходя из того, какие он выбирает места, и основываясь на твоем фотороботе…
— Как можно вычислить какого-то никому неведомого покойника?
Тут даже Бу отвернулась.
— У нас свои методы, — сказал Стивен.
Глаза его потускнели, он смотрел на туристов, сидевших верхом на львах. Я задала вопрос, на который им явно не хотелось отвечать. Я сообразила, что, если надавлю, мне станет только хуже и я, чего доброго, спячу окончательно. Хотелось за что-то уцепиться — за солнечный свет, за окружающую действительность.
— Ладно, — сказала я, обхватывая себя за плечи.
— Мы просто хотели показать, что дают твои новые способности, — сказал Стивен. — А теперь нам нора возвращаться к работе. Бу отведет тебя домой.
